— Отлично! Просто превосходно! Бифштексы и шампанскоекаждый вечер! И юные танцовщицы!.. Господи, нашел о чем спросить!

— Мне очень жаль, — произнес он, — что яничем не могу помочь вам.

В его голосе чувствовалась искренняя боль.

— Спасибо, — сказал я.

— Я бы все для вас сделал, если бы только мог!

— Знаю.

— Я вам тут кое-что принес. Возьмите, пожалуйста.

Окошечко в двери скрипнуло, открываясь.

— Что это?

— Чистая одежда. Свежий хлеб, головка сыра, говядина,две бутылки вина, сигареты, спички…

У меня ком в горле застрял.

— Спасибо, Рейн. Ты молодчина! Как это тебе удалось?

— Я хорошо знаю одного стражника… Он не проговорится —слишком многим мне обязан.

— Ничего. Свой должок он сумеет вернуть, сделав доносна тебя, — сказал я. — Так что лучше больше не приходи, хотя твой приходмне очень приятен. И я, конечно, постараюсь уничтожить все следы.

— Мне очень жаль, что все получилось именно так, а ненаоборот, Корвин.

— Мне тоже. Спасибо, что хоть помнишь обо мне: всемведь приказано забыть…

— Ну, это нетрудно.

— Сколько времени я здесь?

— Четыре месяца и десять дней, — ответил Рейн.

— Что нового в Амбере?

— Эрик сидит на троне. Этом и все.

— А что Джулиан?

— Отправился обратно в Арденский лес со своим войском.

— С чего бы это?

— Странные вещи происходят ныне в Тени…

— Так. А Каин?

— Он еще в Амбере. Наслаждается жизнью. Вино и женщины.

— А Джерард?

— Он адмиралом всего флота.

Я вздохнул с некоторым облегчением. Я опасался, что егоуступка мне и отход к югу во время того сражения будут иметь дурныепоследствия.

— От Рэндома ничего не слышно?

— Сидит здесь же, в верхних камерах.

— Что? Неужели его схватили?

— Да. Он прошел Образом Ребмы и заявился во дворец сарбалетом. Ему удалось ранить Эрика, прежде чем его успели схватить.

— Да ну! Почему же Рэндома не убили?

— Прошел слух, что он женат на знатной даме из Ребмы. АЭрик не хочет портить с Ребмой отношения. У Мойры сильное королевство,поговаривают, будто Эрик даже хотел к ней посвататься. Слухи, конечно. Нозанятные.

— Да уж, — сказал я.

— Вы ведь ей нравились, правда?

— Возможно. А ты-то откуда знаешь?

— Когда Рэндому выносили приговор, я улучил момент иуспел с ним поговорить. Леди Виала утверждает, что она жена Рэндома, и проситразрешения присоединиться к нему в тюрьме. Эрик все еще не решил, что ейответить.

Я вспомнил о слепой девушке из Ребмы, которой никогда невидел, и задумался о превратностях судьбы.

— Давно все это произошло?

— М-м-м… Тридцать четыре дня назад, — ответилРейн. — То есть это Рэндом тогда объявился. А Виала подала свое прошениенеделей позже.

— Необычная, должно быть, дама. Она что же,действительно любит Рэндома?

— Мне так кажется, — сказал Рейн. — Болеестранный брак трудно себе представить.

— Если тебе удастся увидеть Рэндома, передай ему отменя привет и скажи: мне очень жаль, что все так получилось.

— Хорошо.

— А как поживают мои сестры?

— Дейдра и Ллевелла по-прежнему в Ребме. Леди Флорапользуется полным доверием Эрика и занимает весьма высокое положение при дворе.А вот о Фионе я ничего не знаю.

— О Блейзе какие-нибудь вести были?

— Никаких. Вероятно, он погиб, — сказалРейн. — Впрочем, тела его так и не нашли.

— Бенедикт?..

— От него по-прежнему ничего.

— А Бранд?

— О нем тоже ничего не известно.

— Так. Кажется, всех перебрали. Ну а сам-то ты как?Сочинил что-нибудь новое?

— Нет, — ответил он. — Я, правда, заканчиваю«Осаду Амбера», только вряд ли ее кто-нибудь увидит.

Я просунул руку в окошечко.

— Коснись моей руки, Рейн, — попросил я и тут жепочувствовал ответное пожатие. — Я очень благодарен тебе за все. Но прошу:не приходи ко мне больше. Не стоит так рисковать. Опасно навлекать на себя гневЭрика.

Он еще раз сжал мою руку, и мы расстались.

Я нащупал пакет, который он мне принес, и с жадностьюнабросился на мясо. Потом съел хлеб. Я уже почти забыл вкус нормальной пищи.После сытной еды меня стало клонить в сон, и я уснул. Спал я, правда, недолго,а проснувшись, откупорил одну из бутылок с вином.

Выпил я всего несколько глотков, куда меньше, чем позволялсебе прежде, когда вино еще будоражило кровь. Потом закурил, уселся на тюфяк,опершись спиной о стену, и задумался.

Я помнил Рейна еще совсем ребенком. Я давно уже сталвзрослым, а он всего лишь готовился к должности придворного шута. Тоненькийумный мальчик. Над ним часто смеялись, в том числе и я. Но я тогда уже вовсюсочинял баллады и музыку к ним, а он раздобыл где-то лютню и стал учитьсяиграть. Скоро мы пели с ним на два голоса, и Рейн мне нравился все больше ибольше. Мы теперь вместе занимались и боевыми искусствами. Он, правда, почтиничего не умел, но мне было стыдно за прежнее пренебрежение к нему, я сам сталучить его, и в итоге он начал фехтовать вполне сносно. Мне ни разу потом непришлось об этом пожалеть, да и ему, полагаю, тоже.