– А, женщины… Это всегда самый сладкий товар.

– Мне нужна вон та, – сказал Засядько внезапно охрипшимголосом.

Он бросился на сходни, сорвал с женщины покрывало. На неговзглянуло дикое, заплаканное лицо Кэт. Губы ее распухли, глаза были красные отслез. Она обеими руками прижимала к груди маленькую Олю. Та выгляделаизмученно, но, завидев красивого русского офицера, улыбнулась сквозь слезы ипротянула к нему ручонки.

– Господи, Кэт!.. – Он обернулся к Али-паше. – Этуженщину я забираю!

За спиной Али-паши раздался грозный ропот. Янычары ужеперестали обращать внимание даже на пушки фрегата, под прицелом которыхнаходились. Гнев и унижение были на их лицах. Один подъехал к вожаку, что-товыкрикнул гневно.

Али-паша кивнул, обернулся к Засядько. Черные цыганскиеглаза смеялись.

– Он говорит, что это его женщина. Он поймал ее! Что скажешьна это, гяур?

– Эта женщина – русская, – сказал Засядько сяростью. – Она не может быть его добычей.

– Это война, – ответил Али-паша философски. – Мывсе можем стать добычей воронья.

– Эту женщину я не отдам, – заявил Засядько.

Солдаты с готовностью сомкнулись вокруг Кэт. Али-паша сделалзнак своим людям, те вытащили ятаганы и окружили группу русских солдат. Их быловдесятеро больше, и здесь, как понимал Засядько, пушки фрегата не помогут.

– Ладно, – сказал он сдержанно, – я признаю егоправо на эту женщину…

Глаза Кэт в испуге расширились, солдаты заворчали. Лишьмаленькая Оля смотрела на Засядько и тянула к нему руки.

– Ну вот и хорошо, – сказал Али-паша с победнойусмешкой. В глазах была радость, он заставил отступить железного капитана,о котором знали уже и французы, и турки, и всякие там сербы с греками.

Засядько вытащил кисет с монетами:

– Здесь сто цехинов. Я предлагаю за эту женщину!

Янычар, который был хозяином Кэт, отрицательно покачалголовой. Али-паша понимающе засмеялся. Любую женщину можно купить за цехин, ноего люди, хоть и разбойники, гордость ставят выше денег!

Кэт попробовали утащить, но штыки солдат все ещезагораживали янычарам путь. На Засядько оглядывались, ждали его последнееслово.

– Ладно, – сказал он хмуро, – тогда будем говоритьне как торговцы, а как мужчины. Я ставлю эти монеты, а ты ставишь женщину.Мы можем сыграть хоть в кости, хоть тянуть жребий…

Янычар отрицательно покачал головой, хлопнул ладонью поэфесу кривого меча. Али-паша объяснил:

– Он говорит, мужчины объясняются языком оружия.

– Он прав, – ответил Засядько просто.

Среди янычар пошло оживление. Али-паша смотрел внимательно:

– Ты отважный командир, но так ли ты хорош в схватке? Еслиодин на один? Здесь выучка франков не поможет. В поединки сомкнутым строемне ходят!

Засядько смолчал, что он не родился русским офицером. Слышнобыло, как вскрикнула Кэт, заплакала. Солдаты подались в стороны, образоваликруг. Янычары слезали с коней, тоже помогали гренадерам освободить площадку дляпоединка. У людей Али-паши горели глаза, все азартно переговаривались, изрук в руки переходили монеты. Засядько заметил, что некоторые из гренадеров,поддавшись общему настроению, тоже о чем-то уговаривались с янычарами, билисьоб заклад, складывали в узелочек монеты, золотые кольца, серьги.

«Я вам покажу, – подумал он зло. – Ишь, двухдрачливых петухов узрели! Ладно, разберусь, кто против меня ставил, сквозьстрой мерзавцев…»

Он обнажил шпагу, посмотрел на янычара и швырнул ее Афонину.Один из воинов в чалме с готовностью протянул свой ятаган. Александр взвесил наруке, оглядел широкое лезвие, загнутое и хорошо сбалансированное, кивнул.

Кроме двух поединщиков, на площадке никого не было,гренадеры и янычары стояли вперемешку, сцепились руками, держали линию.Остальные смотрели через головы, выкрикивали, свистели, кричали.

Янычар был рослым и длинноруким, на смуглом лице глазагорели злобой, в сухом жилистом теле чувствовалась звериная мощь. Засядьковидел краем глаза, как Али-паша обменялся монетами с кем-то из ближнихсоратников, затем все перестало существовать, кроме противника. Тот шелнавстречу, поигрывая ятаганом. Солнечные зайчики кололи глаза.

Засядько тоже сделал шаг вперед, в сторону, их ятаганы встретилисьв воздухе. Лязг, скрежет, оба замерли, пробуя силу рук друг друга, глядя глазав глаза. Засядько чувствовал сильный запах немытого тела, видел вздувшиеся жилына шее. Разом отпрянули, еще дважды скрестили мечи и разошлись, уже ощутив мощьдруг друга и показав окружающим, что встретились не новички и легкой победы небудет.

Гренадеры дисциплинированно молчали. Янычары орали,верещали, лезли через головы живой цепи. Русский офицер и воин Али-паши сошлисьснова. Оружие заблестело, раздался непрекращающийся звон, ятаганы сталкивалисьс такой быстротой, словно противники сражались двумя мечами.

В яростных глазах янычара Засядько впервые уловилуважение. Оба фехтовали, стоя посредине, потом Засядько начал медленно теснитьпротивника, не давая перейти в атаку, осыпал частыми ударами и все времястерегся ответного выпада.

Янычар дышал все тяжелее, не привык к затяжным боям.В нем еще жила свирепая сила, но Засядько чувствовал растерянность ирастущий страх. Он привык добиваться быстрой победы, а этот русский оказалсянастоящим воином.

Они прошли еще по кругу, выказывая свое мастерство, нотеперь крики янычар стали тише. Засядько внезапно отпрянул, предложил быстро:

– Откажись от женщины?

Янычар зарычал и бросился вперед из последних сил. Ещедважды скрестили мечи со звоном, затем Засядько, даже не проводя обманногоприема, просто воспользовался усталостью противника. Пока тот с побледневшимлицом старался удержать в занемевших после удара пальцах ятаган, Засядькобыстро ударил еще. Лезвие полоснуло по жилистой шее. Послышался хруст, щелчки,будто лопались натянутые струны.

В гробовом молчании голова покатилась в пыли, аобезглавленное тело осело, разбрызгивая струи крови. Цепь распалась, янычарыбросились поднимать сраженного товарища, кто-то подхватил и унес отрубленнуюголову.

Али-паша подъехал конем, смотрел сверху вниз со страннымвыражением:

– Жаль, что ты не мой офицер… Я бы тебя сделалправителем этих земель. А потом и наследником.

– Мне не идут шаровары, – ответил Засядько.

Али-паша оскалил зубы в усмешке:

– Откуда знаешь? Ты ж не пробовал.

– Я? – удивился Засядько.

Глаза Али-паши стали внимательными:

– Постой, постой… Ты казак? Что-то в тебе есть от запорожца!