стимулом для участия в войне на стороне ромеев. С их помощью можно было не только нанести ущерб живой силе врага, но и его магазинам, складам, мастерским.

Наконец, мы могли развить из наших периодических стычек и набегов более обширные действия по захвату добычи, что, возможно, позволит нам самим себя обеспечивать, но первым делом — удалось бы перебить хоть часть турков на местах их расположения, отвлечь их силы от Никополя, нарушить снабжение припасами, вызвать пороховой и продовольственный голод.

Каждый уничтоженный в горах и лесах турец, каждая сожженная подвода, каждый уничтоженный мост означали реальную помощь своей истекающей кровью стране.

И бороться с турками надо тогда, когда они не слишком готовы к войне. То есть так как главная сила сарацин в коннице, надо выбрать то время, когда она не вошла в полную силу. Тогда, когда погода и сама земля будет на стороне ромеев. А когда такой период? Это весна, когда отощавшие за зиму лошади ещё не набралось сил в полной мере. Весной затруднены переправы через реки, снег еще лежит кое-где в долинах. Именно весной надо сделать что-то такое, чтобы не дать исмаилитам отбить все земли ромеев.

К горю или радости, но случилось событие, которое дало толчок к новым действиям.

Румелийский султан издал фирман о сборе внеочередных налогах, среди которых был и «девширме» — налог кровью.

Вообще этот налог собирался не так часто, как о нём Теодор слышал в Городе. Налог на маленьких мальчиков, которых собирали среди, главным образом, христиан. Собирали для дальнейшего воспитания из них янычар, то есть самых преданных и фанатичных исмаилитов вообще и воинов султана в частности. Воспитанные в мусульманском духе, юноши становились преданными султану и служили ему верой и правдой. Среди ромеев ходили слухи, что сарацины собирают всех мальчиков подчистую почти каждый год. Нет. Собирали они их раз 5−7–9 лет. Бывало и раз в 13 лет. Предпочтение отдавалось мальчикам младшего возраста, их умы были еще не обременены жизненным опытом и легче поддавались формированию. Подростки старше 13 лет, как правило, уже имели свои убеждения и связи, что затрудняло их полную лояльность султану. Многие порой и вовсе до янычар либо не доживали, либо попадали в более низкоранговые подразделения армии.

В селениях начались волнения.

Лемк понял, пора действовать.

Едва сошел снег, как по еще не просохшим дорогам потянулись отряды сборщиков девширме. Недалеко от Желязен ромеи подстерегли и напали на крупный отряд, многих убив, а остальных заставив бежать.

Следующая неделя прошла в непрерывных стычках. Нам удалось рассеять еще два небольших турецких отряда, больше похожих на банды, пытавшихся зайти в подконтрольные нам селения. Нас предупреждали о их появлении заранее, а местные всегда помогали разведчикам проводя их короткими тропами и помогая в сборе сведений. И приблизившегося врага ромеи встречали меткими, убойными выстрелами.

Люди радовались победам, становились веселы и улыбчивы.

Правда, улыбки их немного увяли, когда Теодор поделился с некоторыми из них, ставшими ему доверенными помощниками, своими планами.

— Помните, один из пленных… Эрдаг, кажется…

— Это который старый и шепелявит немного? — припомнил Юц.

— Да-да… Помните, он говорил о лагере, куда собираются со всей округи войска перед началом похода? Яблонцы же он называл? Туда же свозят, естественно под защиту припасы — провизию, оружие, амуницию, порох. — Теодор сделал паузу. — Ну вы и так всё поняли.

— Даже если нам это удастся, то мы поднимем весь край на уши! Нас будут искать, найдут! — запаниковал Евхит.

— И потом примутся за тех, кто под нашей защитой. Сарацины не упустят возможности пограбить и поиздеваться над ними. То есть это мы подставим этих людей под удар! — добавила Йованна.

— И что? Это, в основном их проблемы. — ответил ей Траян Лазарев.

— Надо уходить всем. Людей предупредим, спрячутся на какое-то время, а потом отвлечем турков чем-нибудь.

— Чем?

— Не знаю ещё. Не придумал. По ходу разберемся.

— Удивительный и надежный план! Боже, если ты слышишь это, вразу моего друга! — вставил Евхит.

— Какой есть, мой саркастический друг.

— А наша крепость?

— Крепость, думаю, придется оставить.

— Обидно, столько сил…

— Старая крепость послужила нам домом, но против того, что мы подымем, она нам не поможет.

Несколько дней мы готовились к делу, пока я не решил, что всё готово.

Перемещение по ночам, как всегда, вызывало определенные сложности, но мы справились. Порой приходилось нападать на ночные стоянки тех сарацин (путников, купцов, воинов, путешественников, бродяг, пастухов, кочевников, крестьян и прочих) которые могли, если бы нас заметили (а они явно бы заметили) предупредить власти. Приходилось основную массу брать в ножи, пряча тела подальше от дороги, чтобы и дух их днем не достигал дорог. Но так приходилось делать не всегда, так как основные наши дороги — маленькие тропинки, по которым бродят только местные славяне и звери.

Два дня и мы были в Яблонцах (хотя турки его, конечно же называли по своему).

Лагерь тут уже стоял. Расположившись в лесистых холмах, мы почти сутки наблюдали за ним. (Йованна еще хотела, переодевшись в крестьянское платье, пойти погулять в его сторону, но я не разрешил — не хватало еще её срочно выручать, чем вызвал вспышку гнева с ее стороны. Хорошая, выносливая, внимательная, мотивированная женщина, но вот дисциплины ей не хватало.)

Небольшие и огромные, словно дома, палатки и шатры простирались на многие десятки метров. Даже на почтенном расстоянии, с которого мы наблюдали за лагерем, воздух был пропитан запахом костров, жареного мяса и конского пота. Громкие голоса, смех, скрипы дерева, звон металлов, вой быков, блеяние мелкого скота и ржание коней создавали ту еще какофонию звуков. Люди стекались сюда со всех сторон — воины в ярких кафтанах, торговцы с разноцветными товарами, кузнецы, кожевники. В огромных медных котлах варилась пища. Многие прибывшие заранее воины сидели вокруг костров, рассказывая истории, курили трубки и потягивая крепкий чай.

По виду — бешлю, аджеми-огланы, секбаны, азапы, немного дели — то есть в основном пехота. Хотя, вот так запросто их очень сложно отличить, так как кроме янычар мало кто носил что-то однообразное из одежды. Все больше равнялись на бунчуки.

И если судить по конским хвостам, командовал всем этим сбродом пока лишь однобунчужный паша.

В целом картина лагеря для нас была более радостной, чем я предполагал. Многие стражники спали, другие занимались своими делами, совершенно забыв о своих обязанностях.

Патрульная служба была явно не