Ваби, – здесь не воруют! У нас такого нет. Северные леса не знают слова «кража», если только речь не идет о вунгах. Если в наше отсутствие здесь пройдет какой-нибудь белый охотник и увидит, что шкура висит слишком низко и звери добрались до нее, то он перевесит шкуру повыше. А индеец разобьет лагерь так, чтобы искры от костра не летели в ее сторону. Род, здесь, на севере, может, и нет цивилизации, но мы честны.

– Но на юге, в Штатах, индейцы тащат все, что плохо лежит, – возразил Род.

Слова сами сорвались с его языка. Он и рад был бы вернуть их назад, но было уже поздно. Он увидел, как напрягся Мукоки.

– Все потому, что они слишком долго живут среди белых, – заявил юный наследник Вабинош-Хауса. Его глаза вспыхнули. – «Белая кровь порождает воров» – так говорят индейцы. Но в наших северных краях всякая кровь чиста и не важно, какой ты расы. В нашей крови – честность, преданность друзьям и любовь к диким просторам. Конечно, в семье не без урода – примером тому вунги, – но другие северяне не такие. Мукоки не снял бы с дерева чужую шкуру, даже если бы замерзал. Обычный индеец унес бы шкуру лишь в случае самой крайней нужды – но только если бы у него было что оставить взамен.

– Я не хотел сказать ничего оскорбительного, – с раскаянием произнес Род. – О, как я мечтаю быть одним из вас! Я всем сердцем люблю ваши необъятные леса, и все, что вы делаете и что говорите, близко мне по духу.

– Ты и есть один из нас, – сказал Вабигун, протягивая ему руку.

Тем вечером, после ужина, когда трое друзей устроились отдыхать у костра, Ваби произнес:

– Муки мог бы рассказать тебе о причине, по которой индейцы Севера не воруют. Но он не станет, поэтому расскажу я. Давным-давно в краю, откуда родом Мукоки, по берегам реки Макоки, что впадает в Олбани, обитало племя воров. Эти люди не чтили никаких законов и крали даже друг у друга. Ни один человек не мог поставить силки, чтобы их не обчистил его же сосед. Драки, ссоры, убийства были обычным делом. Худшим же из воров был сам вождь племени, и, разумеется, он всегда оставался безнаказанным. Однажды он пошел проверить силки и обнаружил, что кто-то из его соплеменников поставил свою ловушку прямо рядом с его собственной, да еще и на следе того же зверя. Взбешенный вождь решил наказать наглеца. Он взял палку и затаился поблизости. Тем временем в ловушку соперника попался кролик. Вождь приблизился и замахнулся палкой, чтобы убить его. Вдруг призрачный туман окутал тропу, а когда он развеялся, кролик пропал. На его месте стояло удивительное существо в человеческом обличье. Вождь сразу понял, что перед ним Великий Дух, и пал ниц. Тут до него донесся громовой голос, шедший как бы сразу со всех сторон. И этот голос сказал: «Леса и реки в земле Вечной Охоты отныне закрыты для тебя и твоего племени! Ибо в землях, куда уходят после смерти краснокожие люди, нет места для воров! Иди к своему народу и скажи им: если с этого дня и вовеки они не станут жить честно, как братья, наказание не минует их!»

Вождь выполнил приказ Великого Духа, и с тех пор в землях индейцев больше никогда не было воровства, – закончил Ваби. – А поскольку Великий Дух приходил к людям в кроличьем обличье, то кролик считается приносящим удачу животным и у кри, и у северных чиппева. Во всех землях, где зимой ложится глубокий снег, люди не ставят силки близко друг к другу и никогда не трогают чужую добычу.

Род слушал с горящими глазами.

– Потрясающе! – воскликнул он. – Неужели это правда?

– Это правда, – подтвердил Ваби. – По всему Северу, отсюда и до безлюдных ледяных пустынь, где пасутся овцебыки, не найдется ни единого индейца, который украл бы чужую добычу или обчистил бы чужую ловушку. Один из законов Севера: у каждого охотника есть своя охотничья тропа и другому охотнику запрещено посягать на нее. Если бы он поставил ловушки рядом с чужими, это было бы не просто нарушение человеческих законов, но оскорбление завета Великого Духа. Прошлой зимой даже преступные вунги не тронули наших силков, хоть и жаждали забрать наши жизни!

– Мукоки, – торжественно сказал Род, вставая, – прежде чем мы пойдем спать, я должен пожать тебе руку. Я быстро учусь! Хотел бы я тоже быть наполовину индейцем!

Следующим утром путешествие вверх по Омбабике возобновилось. Но теперь к энтузиазму золотоискателей примешивалось беспокойство. Каждый втайне думал о золотой пуле и о том, что их сокровище, возможно, уже кем-то найдено. Первым не выдержал Ваби.

– Я не верю! – воскликнул он, и остальные даже не стали спрашивать его, о чем он говорит. – Не верю, что кто-то нашел наше золото! Золотая жила таится где-то в самой глуши здешних лесов. Если бы ее кто-то обнаружил, о такой богатой находке было бы, несомненно, известно в ближайших факториях – в Вабинош-Хаусе или в Кеногами-Хаусе.

– Либо тот, кто нашел золото, уже мертв, – добавил Род.

С кормы, где сидел Мукоки, послышалось одобрительно ворчание:

– Да. Думать, он мертв.

Омбабика становилась все более бурной и узкой. Подъем вверх по течению совсем замедлился, и наконец около полудня Мукоки объявил, что путешествие по реке окончено. Несколько мгновений Род вертел головой, не узнавая местности. Вдруг он вскрикнул от радости:

– Вон там мы ужинали после нашего ужасного зимнего приключения! Вы слышите?

Откуда-то издалека доносился слабый грохочущий рокот.

– Это вода ревет в стремнине, по краю которой мы шли зимой!

Ваби кивнул, вспоминая ту полную драматизма ночь и их отчаянные старания скорее покинуть землю вунгов.

– Нам придется еще раз проделать то же самое, – сказал он. – Но на этот раз, к счастью, днем, а не ночью.

– Долгий переход, – заметил Мукоки. – Шесть миль. Все тащить на себе.

– Пока мы не дойдем до того маленького ручья по ту сторону хребта, где ты подстрелил карибу? – спросил Род.

– Да, – подтвердил Вабигун, – только тот маленький ручей сейчас превратился в бурный поток. И если мы будем усердно грести, то сумеем доплыть по нему до места примерно за восемь миль от нашего зимнего лагеря. Того самого, недалеко от пропасти, где мы нашли старую хижину, скелеты и карту.

– А потом нам придется спускать каноэ в ту самую пропасть, и дальше двигаться вниз по ручью, – подхватил Род. – Вперед, навстречу золоту, ура!

– Сегодня ночевать на горе, где старый лагерь, – сказал Мукоки.

Ваби радостно рассмеялся и хлопнул друга по спине:

– Помнишь рысь, которую ты подстрелил ночью, Род? Ты еще решил, что к нам подкрались вунги, и напугал всех до чертиков!

Родерик покраснел, вспомнив забавное приключение, которое казалось совсем не забавным той ночью, и принялся помогать Мукоки разгружать каноэ.

Два часа ушло на обед и отдых. Затем юноши подняли на плечи каноэ, а Мукоки двинулся впереди, нагруженный половиной всех припасов. Грохот потока в теснине становился все сильнее, и через милю путешественникам уже приходилось кричать, чтобы расслышать друг друга. Справа от них отвесная стена горы все сильнее нависала над россыпями валунов, через которые пробирались путешественники, и вскоре они обнаружили, что идут по узкой тропинке, вившейся по краю глубокой пропасти.

Прежде чем идти дальше, друзья остановились и опустили наземь каноэ. В дюжине шагов от них уходила в небо тысячефутовая скала. С другой стороны, на таком же расстоянии, находилась ревущая пропасть. Впереди же каменная стена и край пропасти плавно смыкались, пока между ними не оставалось около шести футов скального карниза. Род побледнел, сообразив, какому ужасному риску они подвергли себя, пройдя по этому уступу кромешно-темной ночью несколько месяцев назад. Ваби стоял рядом с ним, но его лицо было неподвижным как камень. Со стороны пропасти доносился оглушительный грохот, подобный выстрелам больших орудий, эхом отдающихся в невидимых огромных пещерах.

– Давай посмотрим! – крикнул Ваби, наклонившись к уху Рода.

Он осторожно подошел к самому краю пропасти. Род последовал за другом,