Дальнейший осмотр поначалу не дал ничего интересного.Многочисленные ящики оказались пустыми, в уголке стояла банка с огаркамисвечей, у стены три самодельных подсвечника, слепленных из глины, опять же небез мастерства. В противоположном углу мы обнаружили дырявую кастрюлю состатками пирога в ней, пластиковую бутылку с водой и старое одеяло с подушкой,наволочка была расшита крестиком. Мы с Женькой переглянулись и дружно хмыкнули.

— Если б не голова, в существовании которой я теперьсильно сомневаюсь, я бы решила, что мельницу облюбовали детишки, —заметила Женька.

— Точно, — кивнула я, — учитывая, что здесьтолько один ребенок…

— Постой, но Иван Бородин… как бы это выразиться… несовсем здоров.

— Вот-вот, а бабка ему остатки мозгов всякой ерундойзабивает.

Оборотни, прочая чертовщина… Неизвестно, как это сказалосьна бедном ребенке.

— Ты думаешь, он мог… я имею в виду эту голову…

— Нет, — испугалась я, — он же все-такиребенок. Я хочу сказать, у него просто сил не хватит…

— Насчет сил неубедительно. Мне случай рассказали:привезли в психушку паренька лет семнадцати и до прихода врача заперли вкомнате. Так он за два часа разломал железную кровать, причем так, что собратьее уже было невозможно.

— А санитары куда смотрели?

— Не знаю. Но в Липатове санитаров точно нет. Чегоделать-то будем?

Если пацан ни при чем, лишняя душевная травма ему ни к чему,а если… — Она горько вздохнула.

— Возьми пальто, попробуем выяснить, чье оно, —кашлянув, сказала я и направилась к лестнице.

— Ты что задумала?

Не спеша отвечать на этот вопрос, я внимательно осмотреластупени.

— По ней кто-то поднимался, — сказала я тихо.

— С чего это ты взяла? — спросила Женька, подходяближе.

— На ступеньках совсем нет пыли, а вон в том углу ееполно.

— Хочешь подняться?. — без энтузиазмапоинтересовалась она.

— Хочу.

— А выдержит?

— Ну, если выдержала кого-то до нас…

— Хорошо. Давай попробуем.

Перила выглядели крайне подозрительно, я поднялась на первуюступеньку, которая вообще-то была четвертой, и с трудом дотянулась доследующей.

— Как он здесь лазит, — ворчала подружка за моейспиной. Дальше стало легче, ступеньки здесь сохранились в большем количестве, имы без увечий достигли второго этажа.

Слева пол был проломлен, в крыше зияли многочисленные дыры,а справа лежали какие-то доски. Мы приблизились, каждую секунду ожидая, что полпод нами рухнет, и почти сразу поняли, что за досками тайник. Женька сунула впространство между досками и стеной руку, немного пошарила и извлекла какой-топредмет, завернутый в пеструю тряпку. Мы торопливо развернули тряпку и увиделиикону без оклада. Я начала рассматривать ее, а Женька заглядывала мне черезплечо и громко сопела.

— Борис и Глеб, — сказала я.

— И что?

— Думаю, это чудотворная икона, пропавшая из часовни.

— Говорили, ее Вова Татарин свистнул. Неужто это онсоздал здесь очаг культуры?

— Вряд ли. Вова Татарин больше самогоном интересуется,чем местными суевериями. Пошли вниз. — Завернув икону в тряпку, яспустилась первой и подождала Женьку.

Используя ящики, мы благополучно выбрались через окно, издесь Женька спросила:

— Пойдем в деревню?

— Конечно. Прежде всего надо вернуть икону. Или покрайней мере убедиться, что это та самая. Найти Вову Татарина, узнать, с кем онвчера выяснял отношения, ну и поговорить с Иваном Бородиным, — последнее япроизнесла несколько неуверенно.

— Боюсь, разговора с ним может не получиться, —запечалилась Женька. — К тому же меня голова эта смущает. Знать бынаверняка, была она или нет, а так выходит одна блажь и умственноерасстройство.

В общем-то, я с ней была согласна и оттого отвечать нестала, просто пожала плечами. Мы шли к деревне по тропинке, Женька вздыхала замоей спиной, пока наконец не произнесла:

— Неужто взаправду кого-то убили?

— Если была голова, выходит, взаправду.

— А кого? — не унималась она, хотя мне, попонятным причинам, обсуждать этот вопрос совсем не хотелось, лучше пусть этойголовой милиция займется.

— Не знаю, — отмахнулась я. — Местные все навиду, да и приезжий человек очень даже заметен. Следовательно, его исчезновениедолжно обратить на себя внимание.

— Ты же слышала, здесь рыбаков да охотников полно.Допустим, человек отсюда уехал, а домой не вернулся.

— Допустим, но даже в этом случае человека должныискать, те же родственники, к примеру. Предположим, он никому не сказал, кудапоехал, и его сейчас действительно ищут, но совсем не там…

— И все-таки я бы у местных поспрашивала… Анфиса, а тыне обратила внимания, голова, она, того… свежая? Ну, как она выглядела?

— Ты думаешь, я ее разглядывала?

— Значит, ничего определенного сказать не можешь? Жаль.Я ее тоже не разглядела, хотя, обрати мы на это внимание, было бы гораздопроще. К примеру, если голова свежая…

— Да заткнись ты! — не выдержала я. Женькаиспуганно втянула голову в плечи и замолчала. Мы вышли к деревне, и первой,кого увидели, была Зинаида, жена Вовы Татарина.

— Ваш муж вернулся? — бросилась к ней Женька.

— Нет, — равнодушно ответила та. — Должнобыть, где-то дрыхнет. Придет.

А зачем он вам?

— Да мы хотели его попросить проводить нас наостров, — с ходу нашла я причину.

— Он на болото не пойдет. Говорит, нельзя, там лешийводит. И вам там делать нечего. Этот остров ничего из себя не представляет,просто клочок твердой земли среди болота. Там штольня, десяток деревьев и луг.Смотреть не на что.

— Какая штольня? — спросила я.

— Как же… там раньше уголь брали. Потом он кончился,оказалось, немного его и было.

— Подождите, а как же уголь доставляли? — непоняла я.

— На лошадях, потом машиной… Но машиной недолго, он какраз и кончился.