— Так это что же получается, на остров есть дорога?

— Была. Раньше. Еще лет пять назад как была. А потом пришлимелиораторы, принялись осушать болото возле Фрязина да чего-то напутали, ивышло так, что и там не осушили, и вокруг еще больше разболотилось. Проехатьсейчас нельзя.. Если только на мотоцикле. Мой-то когда-то ездил. В тех местахбрусники море… А в прошлом году уже не проехал, говорит, сплошное болото, хотя,может, и врет…

— А пройти, пройти туда можно? — заволновалась я.

— Так говорю, леший водит. По вешкам никак нельзя. А состороны Фрязина, может, и можно, только это далеко, да и кому надо? У фрязинскихсвоих ягод девать некуда, а как сделали объездную дорогу, так ягоду и непродашь…

На рынок ехать себе дороже… А что это у вас в тряпке? —без перехода спросила она, уже некоторое время с любопытством поглядывая насверток.

— Нашли на мельнице.

— А тряпка-то моя, — удивилась Зинаида. — Этомое платье было, порвалось, так я им в огороде руки вытирала. Еще Вовкуоблаяла, куда тряпку дел, а он меня облаял, мол, не знаю, где твои тряпки… Какже она на мельнице очутилась? — Я развернула тряпку и протянула женщинеикону. — Вот паразит, — ахнула она и торопливо перекрестилась. —Значит, он ее из часовни уволок… А еще божился, матерью клялся… Одно слово,нехристь. — Она в досаде плюнула, вновь испуганно перекрестилась и вернуланам икону. — Надо бабам сообщить да батюшку из Заручья позвать, чтобзаново часовню освятил. — Зинаида бросилась к ближайшему дому, застучала вокно и зычно позвала:

— Михайловна, приезжие девки икону нашли на мельнице, вмое платье завернутую. Не иначе как Вовка, пьяница проклятый, ее утащил изхулиганства, чтоб ему пусто было…

Пока мы шли по деревне, Зинаида таким образом успелаоповестить всех жителей. Вскоре а возле колодца собрались пятнадцать старушеки. Василий, который, судя по всему, успел заглянуть к Августе Поликарповне,потому что на ногах стоял с заметным напряжением. Старушки иконе обрадовались,а я продемонстрировала Зинаиде пальто, обнаруженное на мельнице, и спросила:

— Это тоже ваше?

Она отрицательно покачала головой, внимание собравшихсяпереключилось с иконы на пальто, и вскоре тетка Августа с некоторым удивлениемузнала в нем свою собственность.

— Мое пальто. Я еще в Заручье работала, когда егопошила. Нас в область посылали на семинар для работников сельского хозяйства,вот я там драп и купила, а шила в районе, в ателье, оно лет двадцать в чуланевисит. Как же оно на мельнице оказалось?

У нас с Женькой на этот счет были свои соображения. Мы молчапереглянулись, а Женька решила выступить в роли сыщика. Как видно, мысль оголове, которую мы нашли, а потом потеряли, не давала ей покоя.

— Мы вот что узнать хотели, не было ли у кого в гостяхмужчины с усами?

Вопрос поверг присутствующих в раздумье. Если честно, спросименя такое, я бы тоже не могла ответить, однако сельчане оказались на высоте.

— У меня сын усы носит, — сообщила одна изжительниц, — приезжал картошку сажать. А чего?

— Ничего, — торопливо ответила я, боясь, чтоЖенька спросит: «А жив ли ваш сын в настоящий момент?» — и доведет субтильнуюстарушку до инфаркта.

Общими усилиями вспомнили еще четверых усатых, но нам отэтого было ни жарко, ни холодно, раз проверить невозможно, живы они сейчас илинет, то есть проверить можно и даже нужно, но заниматься этим должна милиция, анам за самодеятельность, чего доброго, еще и по шеям надают. Женька все-таки неудержалась и спросила:

— А никто недавно в округе не исчезал? — Бабкидружно переглянулись, после чего уставились на нас с непониманием влицах. — Ну… может быть, кто-то уехал и до сих пор не вернулся?

Я кашлянула, давая понять подруге, что увлекаться не стоит,и, когда она замолчала, спросила тетку Августу:

— Иван дома?

— Зачем он вам? — насторожилась она.

— Хотели у него про мельницу спросить, мальчишки народприметливый, может, заметил кого?

— Да я его с вечера не видела, убрел куда-то. Слышу,дверью хлопнул часов в одиннадцать, а уж утром встала, терраса пустая. Он тамобычно спит.

Есть захочет, явится.

— А у кого хранятся ключи от замка на мельнице? —Мой вопрос удивил женщин.

— Так мельницу никто и не запирал…

— Может, участковый? — выдвинул идеюВасилий. — Чтоб, значит, кто из детни не залез и шею не свернул. Хотякакая у нас детня… — Тут он нахмурился, посмотрел немного осмысленнее испросил:

— А замок какой?

— Обыкновенный, — ответила я, мало что соображая взамках.

— Ключ снизу вставляется? — не унимался Василий.

— Да… кажется.

— Так у меня замок пропал вместе с ключами. Валялся наверстаке, а тут Гутя попросила замок, чтоб баню закрыть, а его и нету… Может,мой замок?

— Может, — пожала я плечами.

— Пойду взгляну. — Василий устремился в сторонумельницы без видимых признаков недавних возлияний. Как видно, мысль о замке,точнее его возможном возвращении к Хозяину, подействовала на него самымблагоприятным образом.

Женщины продолжили разговор, решая, как сообщитьзарученскому батюшке о чудесном обнаружении иконы, а мы с Женькой вспомнили,что в пансионате начался завтрак, и поспешили туда — после утренних приключенийочень хотелось кушать. Я шла впереди, пытаясь понять, что меня так беспокоит,пока Женька не сказала:

— Странно, что Вова Татарин до сих пор дома непоявился.

Я сбилась с шага и уставилась в глаза подруги.

— Ты думаешь?..

— Ой, — пискнула она, — я не думала, атеперь, когда ты спросила… Но ведь голова была не Бовина?

— Не Бовина, — почти уверенно кивнула я. —Отсутствие Ивана Бородина меня тоже очень тревожит. После завтрака пойдем ихискать.

— Может, мы напрасно драматизируем? — забегаявперед, заговорила подружка. — Вова в самом деле может спать в канаве, аИван Бородин — ребенок, у детей обычно много дел. Гуляет где-нибудь. Ты знаешь,Анфиса, я была бы рада, если б нам голова просто привиделась с перепугу.

— Мне вот что пришло в голову. Вчера у тетки Августыпарень вел себя странно. Вроде чего-то испугался.

— Чего ему бояться?