— Потому что голова понадобилась Горемыкину для пущегоэффекта, чтобы придать истории с Зеленым охотником необходимый драматизм.

— Точно, — охнула Женька. — Он ведь намрассказывал, что Зеленый охотник голову в рюкзаке носит… Анфиса, а вдруг этоправда…

— Что правда? — взъелась я.

— Ну… в каждой легенде есть доля истины.

— Лучше не зли меня. Говорю, Горемыкин спятил, и головуэту…

— А где он ее взял? — нахмурилась подруга. —Ведь голова такой предмет… на дороге не валяется… я имею в виду…

— Конечно. Поэтому мне абсолютно ясно: совершенопреступление. Нам нужно срочно найти голову и звонить в милицию.

— Почему бы просто так не позвонить, без головы?

— Без головы они с места не сдвинутся. Пойми ты, длятого чтобы менты зашевелились, нужен труп. А у нас что? Рассказы о голове врюкзаке, ничем, кстати, не подтвержденные.

— Я все понимаю, — вздохнула она. — Толькознаешь что… не хочется мне ее искать, то есть видеть…

— Тогда собирай вещи и поехали отсюда, нет никакогосмысла в том, чтобы здесь торчать…

— Ладно, — перебила она, — пошли искатьголову. Ты уже знаешь, куда за ней идти?

— Я хочу проверить мельницу. Вчера мы там видели огонь,так? И этот тип с рюкзаком встретился нам в нескольких метрах от мельницы. Ядумаю, он шел с этой службы и столкнулся с нами, ведь свет к тому моменту ужепогас.

— И ты считаешь, что он вернулся на мельницу и там ееспрятал?

— Если, конечно, не утопил в болоте, то скорее всеготак и есть. Не домой же он ее поволок. А если на мельнице ее случайно кто-то инайдет, то, связать с Горемыкиным не сможет.

— В этом что-то есть, — подумав, кивнулаЖенька. — Идем. А как мы проникнем на мельницу, там же замок?

— Найдем какую-нибудь железку и выломаем раму.

— Может, лучше сходить в деревню и узнать, у кого ключ?

— Горемыкин сразу насторожится и, чего доброго, сбежит.

— Ладно, пошли искать железку. Мы быстренько оделись,прокрались в умывальную, стараясь не шуметь, и вскоре выскользнули из дома,воспользовавшись тем, что Марина крепко спит.

Зашли на хоздвор и немного пошарили в поисках подходящейжелезки. Двор, как на грех, выглядел образцово-показательно: чистота, порядок иникакого тебе металлолома.

— Сарай, по-моему, открыт, — кивнула Женька нанизкую пристройку возле гаража. Мы направились туда, потянули на себя дверь, изтемноты сарая послышалось грозное рычание. Мы замерли, как по команде. Глазапривыкли к полумраку, я начала различать предметы в сарае, и тут Женька сказалас досадой:

— Тьфу, пропасть… — А я увидела рыжую собачонку,которая, опасливо пятясь от нас, грозно рычала. — Вот ведь что значитнервная система взволнованная, — заметила подружка, проходя в сарай иперестав обращать внимание на собаку. Та тоже потеряла к нам интерес, выскочилаза дверь, справила нужду, пробежалась по двору и улеглась возле ворот гаража ссамым довольным видом.

— Я не знала, что здесь есть собаки, — словнооправдываясь, заметила я.

— Может, из деревни приблудилась, а может, вправдудержат так, на всякий случай. Не думаю, что от нее много толка.

Пошарив в сарае, заваленном всяким хламом, мы обнаружилижелезку, с нашей точки зрения вполне подходящую для взлома, и отправились кмельнице. По росе идти не очень-то приятно, и я в который уже раз пожалела, чтомы не прихватили из города резиновые сапоги, на будущее надо знать, что всельской местности это наиважнейшая вещь.

Эти мысли немного отвлекли меня, и я не заметила, как мывышли к мельнице. Туман у реки только-только начал редеть, и мельница выгляделадовольно зловеще. Я перевела взгляд на Женьку, на лице ее читалось нечтоподозрительно похожее на отчаяние. Вздохнув, я преодолела оставшиеся несколькометров и оказалась перед запертой на замок дверью. Женька предложила попробоватьсбить замок. После первой попытки стало ясно, что это нам не по силам. Пришлосьвернуться к первоначальному замыслу, и мы направились к окну.

Женька сцепила руки замком, я приподнялась и подделажелезкой сгнившую раму. Минут через пять моими усилиями она была выставлена, ая с Женькиной помощью влезла в окно, подождала, когда глаза привыкнут кполумраку, и спрыгнула. Помещение оказалось довольно большим, пыльным и, судяпо всему, каким-то опасным. Доски во многих местах сгнили. А лестница, ведущаянаверх, сохранила всего несколько ступенек, так что все это сооружение в любоймомент могло рухнуть мне на голову.

Я затосковала: найти здесь что-либо будет непросто, анаходиться долго в этом мрачном месте желания никакого. Вздохнув, я приступилак более тщательному осмотру. Первое, что привлекло мое внимание, был газовыйбаллон, без вентиля и с пробоиной, к нему был привязан металлический брус. Яхмуро прикидывала, что бы это могло быть, взяла и легонько стукнула бруском побаллону. Раздался звук наподобие колокольного.

— Что там? — заволновалась Женька, и я увидела вокне ее физиономию.

Подружка здорово запыхалась, что неудивительно, ведь окнонаходилось довольно высоко над землей. Я порадовалась, что она в хорошейфизической форме.

Увидела в углу какие-то ящики и подтащила их к окну. Ящикихоть и выглядели подозрительно, но подо мной не развалились, когда явзгромоздилась на них, чтобы помочь Женьке. Через пару минут она уже стояларядом со мной и оглядывалась.

— Чего это бухнуло? — спросила Женька тихо.

— Идем. — Я подвела ее к газовому баллону. —Вот тебе первая разгадка: звук колокола якобы с болота. Примитивно, нодейственно. Ночью звук расходится далеко, его деревенские и слышали.

Женька усмехнулась и вроде бы повеселела, а мы продолжилиосмотр. В деревянном ящике, прикрытом листом фанеры, обнаружили церковныесвечи, крест, выпиленный из куска дерева, кстати, довольно умело, и черныйбалахон, который, оказался женским демисезонным пальто.

— Это что ж такое? — возмутилась Женька, глядя навсе эти предметы. — Горемыкин, наверное, спятил.

— Может, и не Горемыкин, — нахмурилась я.

— А кто? — спросила Женька.

— Давай здесь все как следует осмотрим, — не сталаторопиться я с ответом.