Не стоило нам этого делать, но кто же знал… Я развязаларюкзак, Женька исправно светила, и мы увидели в рюкзаке большой целлофановыйпакет. Не вынимая его, попробовали разобраться с содержимым, стянули пакет и… Впервое мгновение я даже не поняла, что там такое. Женька вдруг сделалась серойи со всего маха приложилась к земле затылком с подозрительным стуком, послечего признаков жизни уже не подавала.

— Женя, — охнула я, подобрала фонарь и начетвереньках приблизилась к ней, чтобы попытаться оказать подружке первуюпомощь. Потом перевела луч света на нашу находку, и до меня наконец дошло: впакете лежала голова. Человеческая голова, принадлежавшая мужчине, темныеволосы, усы, глаза плотно закрыты. — Ой, мамочка, — тихо сказала я ихлопнулась рядом с Женькой, В чувство меня привел дождь, он ни на шуткуразошелся, холодные капли били мне по лицу. Я с неохотой приподнялась иогляделась: это не сон, я лежу в кустах, рядом Женька без чувств, и где-тоздесь отрезанная голова. Господи, зачем я очнулась?

Однако, если очнулась, лежать под дождем глупо. Я попыталасьотыскать фонарик, стараясь не думать ни о злополучной голове, ни о том, чтоЖенька лежит рядом и упорно не подает признаков жизни. Фонарик нашелся, светзажегся, и это было странно, потому что выходило, что, падая, я его как-товыключила. Борясь с искушением направить свет на рюкзак, я все-таки решиласначала привести в чувство подругу. Я приподняла ее голову, и Женька вдругспросила:

— Ты жива?

— Как ты меня напугала, — охнула я.

— Она там? — не обращая внимания на мои слова,задала она еще вопрос.

— А куда ей деться, — вздохнула я.

— Это правда голова? — захныкала Женька. —Самая настоящая?

— Не очень-то я ее разглядывала. Давай приходи вчувство, пойдем в пансионат, возьмем сотовый и ментам позвоним. Голова — этоуже не шутки. Это убийство. И о нем надо поскорее сообщить.

— Конечно, убийство, — неизвестно чемуобрадовалась Женька. Она села, взяла у меня из рук фонарь и сказала:

— Анфиса, ты не могла бы ее… ну, прикрыть. Я вот чтоподумала, тащить ее в пансионат не имеет смысла, менты должны осмотреть наместе… Ее нет, — совершенно неожиданно закончила она. Я заставила себяповернуться, и в самом деле, ни головы, ни пакета, ни рюкзака рядом с нами небыло.

— Куда же все делось? — растерялась я, шаря вкустах и при этом напрочь забыв о своем желании никогда не видеть проклятуюголову. Теперь я так старательно ее искала, точно от этого зависела моядальнейшая жизнь.

Надо отдать должное подружке: она присоединилась ко мне, имы тщательно осмотрели кусты, близлежащую местность и даже дорогу, по которойшли сюда.

Никакого намека на рюкзак и голову. Следов, само собой, тожене осталось, потому что шел дождь. Вывод напрашивался сам: либо хозяин головывернулся за ней, когда мы лежали в беспамятстве, и забрал рюкзак, либо вовсеникакой головы и даже рюкзака не было, а все дам только привиделось.

— Такого быть не может, — подумав, заявилая. — И ты, и я отчетливо помним одно и то же. Выходит, нам одновременноприснился один и тот же сон, а так не бывает. Значит, рюкзак был…

— И голова была? — вздохнула Женька.

— Не знаю, — растерялась я. — Может, в самомделе привиделось?

— Знаешь, что я тебе скажу, Анфиса, — запечалиласьподружка, — пойдем-ка спать. Что-то мне наше состояние не нравится.Галлюцинации — штука опасная, так и до психушки рукой подать.

Насчет психушки я была согласна, меня хоть сейчас тудаотправляй на профилактическое лечение. Мы ходко затрусили в сторону пансионата.Когда уже достигли ограды, Женька вдруг спросила:

— Неужто правда померещилось? — Я пожала плечами,а она горячо зашептала:

— Анфиса, вдруг нас леший водил? То есть, я хотеласказать, может, такое и называется «водил»? Галлюцинации там и прочее…

— Может, — отмахнулась я и тут весьма некстативспомнила страшилку о Зеленом охотнике, который носит свою голову не на плечах,а под мышкой, слабо пискнула, а Женька схватила меня за руку.

— Ты чего?

— Ничего, — пролепетала я, не хватало только еще иее напугать.

На счастье, мы уже поднялись на крыльцо и постучали. Дверьоткрыла Марина.

— Я уж беспокоиться начала, — сонно щуря глаза,сказала она, а мы принялись оправдываться:

— Задержались в деревне, потом дождь…

— Так вы от деревни без провожатых шли?

— Конечно.

— Страсть какая… Сегодня на болоте точно все чертисобрались, такой вой устроили Словно в подтверждение ее слов, с болота донессяпротяжный вой. Мы все трое машинально перекрестились.

— Вода горячая есть? — неизвестно почему перешла яна шепот.

— Есть, — кивнула Марина, и мы с Женькой сталиподниматься по лестнице.

— Что скажешь? — спросила она.

— О чем?

— Обо всем происходящем.

— Ничего.

— Но ведь должно же у тебя быть мнение, хотькакое-нибудь?

— Мое мнение: нам спать пора, а будешь разговорамидопекать, получишь по носу Проснулась я с первыми лучами солнца. Женька ещесладко спала, а я, уставясь в потолок, попыталась проанализировать происходящее.Назвать эту свою попытку особо успешной я не могла, потому что исходных данныхбыло маловато.

Как я отвечу на вопрос: совершено убийство или нет, еслинаверняка не знаю, видели ли мы ночью голову или все это проделки Кукуя?

Пострадав еще немного, я поднялась и растолкала Женьку. Онаохнула, села в постели и посмотрела на меня безумными глазами. Потом прижаларуку к груди и молвила:

— Ох, напугала до смерти… всю ночь кошмары снились.

— Когда кошмары снятся, человек спит чутко, а ты каклошадь…

Женька взглянула на часы и нахмурилась:

— Ты что, с ума сошла? Поднимать человека в такую рань.

— Не забывай, тебя сюда послали с нечистой силойбороться, а не бока отлеживать.

— Ты что-то придумала, — порадовалась Женька.

— Вот что, черная месса и отрезанная голова — звеньяодной цепи, и все это дело рук Горемыкина.

— Почему? — пробормотала подружка.