Генерал с неприязнью взглянул на мальчишку, который сиделсбоку, взъерошив волосы и уткнувшись расцарапанным носом в бумаги. Две ночи неспал, а свеж, как ярославский огурчик. И ведет себя так, будто всю жизньпросидел в высоких кабинетах. Ладно, пусть колдует. Но каков Бриллинг! Этопросто в голове не укладывается!

— Что, Фандорин, долго еще? Или вас опять какая-нибудь«идея» отвлекла? — строго спросил генерал, чувствуя, что после бессоннойночи и утомительного дня у него самого больше никаких идей появиться уже неможет.

— Щас, ваше высокопревосходительство, щас, —пробормотал молокосос. — Еще пять записей осталось. Я ведь предупреждал,что список может быть зашифрован. Видите, какой шифр хитрый, половину букв неразгадали, а я тоже всех, кто там был, не помню… Ага, это у нас почт-директориз Дании, вот это кто. Так, а тут что? Первая буква не расшифрована — крестик,вторая тоже крестик, третья и четвертая — два m, потом опять крестик, потом n,потом d под вопросом, и последние две пропущены. Получается ++MM+ND(?)++.

— Чушь какая-то, — вздохнул ЛаврентийАркадьевич. — А Бриллинг в два счета догадался бы. Так вы уверены, что этобыл не приступ безумия? Невозможно представить, чтобы…

— Совершенно уверен, вашевысокопревосходительство, — уже в который раз сказал ЭрастПетрович. — И я явственно слышал, как он сказал «Азазель». Стоп! Вспомнил!У Бежецкой в списке был какой-то commander. Надо полагать, это он.

— Commander — это чин в британском и американскомфлотах, — пояснил генерал. — Соответствует нашему капитану второгоранга. — Он сердито прошелся по комнате. — Азазель, Азазель, что ещеза Азазель такой на нашу голову! Ведь получается, что мы ничегошеньки про негоне знаем! Московскому расследованию Бриллинга грош цена! Поди, все вздор,фикция, враки — и террористы, и покушение на цесаревича! Убирал концы,получается? Подсунул нам каких-то мертвецов! Или вправду кого-то издурачков-нигилистов подставил? С него станется — это был очень, очень способныйчеловек… Проклятье, но где же результаты обыска? Уже сутки копаются!

Дверь тихонечко приоткрылась, в щель сунулась постная, тощаяфизиономия в золотых очках.

— Ваше высокопревосходительство, ротмистр Белозеров.

— Ну наконец-то! Легок на помине! Пусть войдет.

В кабинет, устало щурясь, вошел немолодой жандармскийофицер, которого Эраст Петрович накануне уже видел в доме Каннингема.

— Есть, ваше высокопревосходительство, нашли, —негромко доложил он. — Весь дом и сад поделили на квадраты, все перерыли,все прочесали — ноль. Тогда агент Эйлензон, отменного нюха сыщик, догадался вподвале эстерната стеночки простукать. И что вы думаете, Лаврентий Аркадьевич?Обнаружилась потайная ниша, вроде фотографической лаборатории, а в ней двадцатьящиков, в каждом примерно по двести карточек. Шифр странный, вроде иероглифов,совсем не такой, как был в письме. Я распорядился, чтобы ящики перевезли сюда.Поднял весь шифровальный отдел, сейчас приступят к работе.

— Молодцом, Белозеров, молодцом, — похвалилподобревший генерал. — А этого, с нюхом, представьте к награде. Ну-с,наведаемся в шифровальный. Пойдемте, Фандорин, вам ведь тоже любопытно. Потомзакончите, теперь не к спеху.

Поднялись на два этажа, быстро зашагали по бесконечномукоридору. Свернули за угол. Навстречу бежал чиновник, махал руками.

— Беда, ваше высокопревосходительство, беда! Чернилабледнеют прямо на глазах, не поймем в чем дело!

Мизинов затрусил вперед, что совсем не шло к его грузнойфигуре; золотая канитель на эполетах колыхалась наподобие крылышков мотылька.Белозеров и Фандорин непочтительно обогнали высокое начальство и первымиворвались в высокие белые двери.

В большой комнате, сплошь занятой столами, царил переполох.С десяток чиновников метались над грудами аккуратных белых карточек, стопкамиразложенных по столам. Эраст Петрович схватил одну, увидел едва различимыеписьмена, похожие на китайские иероглифы. Прямо у него на глазах иероглифыисчезли, и карточка стала совершенно чистой.

— Что за чертовщина! — воскликнул запыхавшийсягенерал. — Какие-нибудь симпатические чернила?

— Боюсь, ваше высокопревосходительство, все гораздохуже, — сказал господин профессорского вида, разглядывая карточку насвет. — Ротмистр, вы говорили, что картотека хранилась в некоем подобиифотографического чулана?

— Так точно, — почтительно подтвердил Белозеров.

— А не припомните, какое там было освещение? Не красныйфонарь?

— Совершенно верно, именно красный электрическийфонарь.

— Я так и думал. Увы, Лаврентий Аркадьевич, картотекаутеряна и восстановлению не поддается.

— Как так?! — закипятился генерал. — Нет уж,господин коллежский советник, вы что-нибудь придумайте. Вы мастер своего дела,вы светило…

— Но не волшебник, ваше высокопревосходительство.Очевидно, карточки обработаны специальным раствором и работать с ними возможнотолько при красном освещении. Теперь слой, на котором нанесены письмена,засвечен. Ловко, ничего не скажешь. Я с таким сталкиваюсь впервые.

Генерал сдвинул мохнатые брови и угрожающе засопел. Вкомнате стало тихо — надвигалась буря. Однако гром так и не грянул.

— Идемте, Фандорин, — упавшим голосом произнесначальник Третьего отделения. — Вам надо закончить работу.

Две последние записи в шифровке разгадать так и не удалось —это были сведения, поступившие в последний день, тридцатого июня, и Фандорин ихопознать не смог. Настало время подводить итоги.

Прохаживаясь по кабинету, усталый генерал Мизинов рассуждалвслух.

— Итак, соберем то немногое, чем мы располагаем.Существует некая интернациональная организация с условным названием «Азазель».Судя по количеству карточек, прочесть которые мы уже никогда не сможем, в нейсостоит 3854 члена. О сорока семи из них, точнее о сорока пяти, поскольку двезаписи не расшифрованы, мы кое-что знаем. Однако немногое — лишь национальнуюпринадлежность и занимаемое положение. Ни имени, ни возраста, ни адреса… Чтонам известно еще? Имена двух покойных азазельцев — Каннингема и Бриллинга.Кроме того, в Англии есть Амалия Бежецкая. Если ваш Зуров ее не убил, если онапо-прежнему в Англии и если ее, действительно, зовут именно так… «Азазель»действует агрессивно, не останавливается перед убийствами, тут явно есть некаяглобальная цель. Но какая? Это не масоны, потому что я сам член масонской ложи,и не из рядовых. Хм… Учтите, Фандорин, вы этого не слышали.

Эраст Петрович смиренно потупился.