Я сунула трубку в карман и, махнув рукой на прощание, вошлаво двор ветхой двухэтажки, через узкий проход между заборами выбралась насоседнюю улицу и зашагала веселее. В то, что Зойку убили по приказу Славки, яне верила. Чижик это выдумал, чтобы я убралась из города. Убийца мертв, мститьнекому, вот и скатертью дорога. То, что Славка испугался, похоже на правду, ноодно упорно не вязалось с другим — прежде чем устроить кровавое побоище, емупришлось укокошить ребят из команды Еремея, торчавших под моими окнами в «БМВ».Можно сказать, укокошить своих же собратьев, раз те и Славка в поте лицаработали на одного человека. Очень глупо, а главное, опасно. Кто-то из исполнителеймог усомниться в правильности такого шага или попросту проболтаться. В этомслучае Славке пришлось бы очень нелегко. Нет, полагаться на чужое молчание онбы не стал, а убить самому — кишка тонка, он и Лену-то убил по ошибке, потомучто стрелял издалека, боясь приблизиться к жертве. Ей же надо в глазапосмотреть, почувствовать… Ладно, это психология, ну ее к лешему. Я не верю,что убил Славка, еще меньше поводов думать, что убил Еремей, то есть что онотдал такой приказ, опять-таки два трупа в «БМВ» в схему не укладываются (еслион, конечно, не ведет исключительно сложную игру и жертвует пешками, надеясьвыиграть нечто очень серьезное). Кому перешла дорогу Зойка? За что ее убили? Яне видела повода, кроме одного — заставить меня действовать. Кому это надо? Аглавное — я действую? Или меня только подталкивают? К чему? Вот черт… Славкапогиб, и его смерть вешают на меня. Очень логично, кстати. Еремей жаждетполучить мой скальп. И, наверное, получит его. Убийца должен быть доволен — оностанется в тени. Отлично, знать бы еще, кто этот сукин сын… Попробуем решитьпроблему по-другому — кому выгодна смерть Славки? Уверена, наберется с десятоклюдей, но плохо то, что у меня нет ни одного на примете. Я слишком долгоотсутствовала, у меня нет нужных связей, и я плохо представляю себе расстановкусил.

Тут я сообразила, что уже некоторое время стою натроллейбусной остановке и пялюсь на какую-то афишу. Цирк приехал… Клоун дядяМиша… А что, это идея. Почему бы не навестить старика? Как он меня встретит,можно только гадать, но попробовать стоит. Я запрыгнула в троллейбус и где-точерез полчаса была на подступах к дому дяди Миши. Для ресторана рановато, оченьможет быть, что сейчас он в своей квартире. Вопрос, как, не рискуя, оказатьсятам? Ресторан, где меня слишком хорошо знают, в трех шагах от его жилья.

Я села на ступеньках Городского исторического музея изадумалась. Двор его дома выходит на Красносельскую, если попробовать зайтиоттуда, точнее, со стороны сгоревшего пивбара… там забор, но перелезть черезнего невелика проблема. Я закинула сумку на плечо и зашагала в сторонуКрасносельской. Улица сплошь состояла из магазинов, кафе, баров и прочихподобных заведений. Это хорошо и плохо. В толпе на меня вряд ли обратятвнимание, но и опасность я замечу не скоро. Я шла, глядя под ноги, выставиввперед плечо, юркнула в подворотню, выходящую к пивбару, и осмотрелась. Передомной была кирпичная стена, в глубине гараж. Ни души. Пройдясь вдоль стены, яобнаружила мусорный контейнер с двумя котами на крышке и, взгромоздясь на него,легко влезла на стену, проваленная крыша пивбара была прямо подо мной, а дальшедвор дома, где жил дядя Миша. Я малость просчиталась, расстояние до негоприличное, и по стене мне его не преодолеть. Крыша бывшего пивбара выгляделаочень ненадежно, я осторожно спустилась, держась за стену, нащупала ногамитвердую опору, опасаясь, что эта груда железа рухнет подо мной и я переломаюноги. В моем положении это очень некстати. Однако без особых трудов я добраласьдо соседнего забора, немного помучившись, преодолела его и оказалась на крышекирпичного гаража, прямо во дворе дома, где жил дядя Миша. Дом, что был мненужен, раньше, наверное, принадлежал купцу (впрочем, может, купцам особняки неположены, поди разберись). Со своего места я хорошо видела окна полуподвала,забранные решетками окна первого этажа и распахнутые настежь второго. Из того,что возле самой двери подъезда, доносилась музыка, двор был пуст, не считаясобаки, привязанной у сарая напротив. Пес положил морду на лапы, без малейшегонамека на оптимизм в глазах. Надеюсь, собака решает свои проблемы и ей не доменя.

Я пролежала на крыше минут сорок, ничего подозрительного неусмотрела, за все время лишь раз увидела человеческое лицо в одном из раскрытыхокон показалась старушка, полила цветы на подоконнике и исчезла. Я вздохнула испустилась с крыши. Спуск прошел не совсем удачно, я ободрала ладони,чертыхнулась и, не оглядываясь, нырнула в подъезд.

Первый этаж занимал магазин, и вход в него, соответственно,был со стороны улицы. Я поднялась на второй и позвонила в ближайшую ко мнедверь, так как не знала, в какой квартире живет дядя Миша. Открыла та самаястарушка, что поливала цветы.

— Здравствуйте, — поздоровалась я, очень надеясь,что старый рецидивист соседям не досаждает и мне на мой вопрос ответят, —Вы не скажете. Потаповы где живут?

— Потапов? Напротив. А вы ему кто будете? —проявила интерес старушка.

— Из отдела по страхованию, — улыбаясь, ответилая, чем очень ее озадачила, . она явно не знала, что это за отдел, впрочем, ятоже.

Звонок на двери, что напротив, отсутствовал.

— Входите, — сказала соседка. — У него незаперто.

Дверь действительно была прикрыта не плотно, но я все-такипостучала.

— Кто? — раздался голос из глубины квартиры и тутже — Заходи.

Я вошла, только сейчас вдруг подумав, что у дяди Миши моглибыть гости, встреча с которыми не сулит мне ничего хорошего.

Дядя Миша был один, стоял возле плиты на крохотной кухне истряпал себе яичницу. Спортивные штаны по моде двадцатилетней давности ирубашка в темную полоску делали его похожим на всех пенсионеров. Ко всемупрочему дома он носил очки, одна дужка была перетянута лейкопластырем. Увидевменя, очки он снял, затем вновь водрузил на нос и кивнул на стул:

— Садись.

Я села и только тогда поздоровалась, не удержалась иулыбнулась. Дядя Миша, наблюдая за яичницей, глянул через плечо и ворчливоспросил:

— Чего лыбишься? Жизнь радует?

— В жизни обнаружились большие проблемы. Вы на дедамоего похожи… не обижайтесь.

— А чего обижаться? Дед и есть. Седьмой десятокразменял, давно пора на кладбище, а мне все отгулы дают. Ты одна?

— Одна. И во дворе вроде пусто.

Он махнул рукой и поставил сковородку на стол.

— Ко мне не сунутся. Я старый человек, но все же им непо зубам. Бери вилку, угощайся.

— Спасибо, — ответила я. — Можно руки помыть?

— Конечно. По коридору прямо.