– Мельченко может отказаться от предложения. Или хуже –согласится, а потом выдаст нас властям, – засомневался Майкл О`Бреннан.

– Не получится, – уверенно сказал Герлоф. –Мы не дадим ему такой возможности. В случае его согласия он должен будетпредоставить нам стопроцентные гарантии и материальное подтверждение того, чтовсе это не миф и не химера. Без этого мы Мельченко просто не отпустим. Впротивном случае его ждет судьба Полянского, только лететь он будет не сдесятого, а с восьмого этажа.

– Но как же мы в таком случае сможем выполнить своюзадачу? – недоуменно посмотрел на него Майкл.

– Выполнить задачу нам тогда поможет третий членкоманды. Он стал бизнесменом и как бизнесмен должен понять всю выгоду отсотрудничества с нами. Кто еще в мире предложит ему такие условия?

– Так, может, с него и начать? – отверз устаиндонезиец.

– Нет, Шатков – напоследок. Может, он и был ученым, носейчас, похоже, финансист их группы. А мозг – это Мельченко. Полянский, ясно,уже не в счет. Вот с мозгом для начала и поработаем! Значит, как стемнеет –выдвигаемся. И помните – в запасе времени нет. До закрытия фестиваля осталосьвсего четыре дня. Напомню вам заодно, что завтра наше выступление.

Майкл О`Бреннан и Бамбанга Хедрасо выразительно глянули другна друга, потом, одновременно повернув головы, посмотрели на командира. АГерлоф Схейл стоял и молча улыбался. Кажется, его забавляла сама мысль о том,что их боевая тройка завтра устроит представление не с оружием, а смузыкальными инструментами в руках. И будет цинично морочить головы ни в чем неповинным любителям народного творчества.

Ближе к полуночи, когда город Чисторецк засыпал, группа «У»отправилась на операцию к дому номер пятнадцать по проспекту Космонавтов. Когдаконсьержка третьего подъезда, беззаботно созерцавшая телесериал в своемстеклянном закутке, выглянула посмотреть, кто это так поздно пришел, то увиделаследующую картину.

Прямо на нее двигался огромный мужик в камуфляжной форме сзакатанными по локоть рукавами. Он был в черных очках, черных перчатках ивысоких черных шнурованных ботинках на толстенной подошве. Следом за нимсеменила высокая стройная дама в безликом темном костюме, туфлях на низкомкаблуке и берете, который был натянут на голову таким образом, что скрывал нетолько волосы и уши, но и один глаз незнакомки. Замыкал шествие молодой мужчинас усиками, в темных очках, с небольшой плоской черной сумкой на плече.

Они не были жильцами подъезда, поэтому консьержкамоментально приготовилась к отпору. Однако задать традиционный вопрос о том, ккому из жильцов направляются эти люди, просто не успела.

– Чисторецкое отделение федеральной службы судебныхприставов, – проревел мужик в камуфляже. – Полковник Кальмаров,заместитель начальника управления контроля и учета имущества злостныхдолжников!

И ткнул консьержке в лицо раскрытое удостоверение.Консьержка пробежала глазами написанное и уяснила, что перед ней действительнонастоящий полковник.

– Какая у вас фамилия интересная, – льстивосказала пожилая женщина, испытывавшая священный трепет перед начальством,имеющим воинские звания.

– Нормальная фамилия, – недружелюбно ответилполковник.

– Он из рода знаменитыхмореплавателей-подводников, – пояснил молодой с усиками. Полковникобернулся к нему, но ничего не сказал.

– А вы к кому, по какому вопросу… – завела былоконсьержка привычную песню, однако была остановлена Кальмаровым:

– Мы идем опечатывать квартиру, в которой временнопроживал академик Полянский. И описывать имущество.

– Так уж милиция сегодня утром там все опечатала!

– Они опечатали в рамках своих полномочий. А мыопечатаем в рамках своих. Все по инструкции. Квартира кому принадлежит, вызнаете?

– Конечно, – прокудахтала консьержка. –Проскуриных эта квартира. Сам Михаил Иванович, профессор, умер год назад, вотсын и сдает.

– Правильно. Так вот сынок профессора Проскурина взялкредит в банке. И не отдал. Так что квартира теперь будет под арестом. Понятно?

– А как же милиция? И Полянский? – всполошиласьженщина, которая, конечно, ничего не поняла.

– Полянский умер, к тому же квартиру он снимал, она емуне принадлежит. Так что он вообще тут ни при чем. А милиция уже сделала своедело – помещение обыскала. Теперь мы все опечатаем и проследим, чтобы владелецвернул кредит. Или ему придется расстаться со своей собственностью.

– Бедный, как же он так! – всплеснула рукамиконсьержка. – Такой тихий мальчик, воспитанный.

– Вот-вот, – снова влез в разговор молодой человекс усиками. – В тихом омуте сами знаете кто водится. Беда с этими тихонями…

– Если вы понадобитесь – мы вас позовем. И проследите,чтобы нам не мешали.

– Слушаюсь, – почему-то шепотом сказалаконсьержка.

В лифте полковник снял очки и тихо, но внятно произнес:

– Я тебе, Женька, этого Кальмарова припомню!

– Ну что ты хочешь, – сердито ответилКорнеев. – Делал я эту ксиву наспех. Откуда я знаю, как удостоверения этихприставов выглядят? Дизайн надо было придумать, печать какую-никакую. Не дофамилии тут. Взял первую, что на ум пришла.

– Почему на твой ум нормальная фамилия не пришла?Иванов, Семенов, да хоть Огурцов!

– Хватит вам, – прервала их перепалкуЛайма. – Теперь давайте думать, как дверь открыть. К тому же на нейпечати.

Открыть дверь нужной квартиры оказалось на удивление легко –ни хозяева, ни покойный академик не озаботились сколько-нибудь приличнымизапорами, да и сама дверь была допотопной – деревянная и хлипкая.

– Сделали тяп-ляп, – удовлетворенно пробормоталКорнеев, рассматривая бумажки с печатями и корявыми подписями, налепленные надверь. Погремев какими-то железками, он ловко вскрыл нижний замок. А верхний ивовсе был не заперт. Бумажки с печатями оказались еще более податливыми, чемзамок, – компьютерщик острым ножичком подцепил их края, один за другим, ибумажки повисли, открывая путь к намеченной цели.

– Добро пожаловать, – произнес Корнеев, входя вквартиру Полянского. – А хорошо бы сейчас…

Он застыл и осекся – по коридору стремительно промелькнулачерная тень.

– Стоп, здесь кто-то есть! – предостерегающевоскликнул он и замер на месте.

Послышались чьи-то быстрые шаги. Медведь, решительноотодвинув компьютерщика, рванул в комнату, где на фоне окна вырисовывалсягибкий силуэт.

– Стой! – закричал Иван. – Стой, зараза! Ах,ты…

Послышался то ли хруст, то ли треск, затем все стихло. Лаймаи Корнеев осторожно вошли в комнату.