смеется. Дети, они такие дети, от взрослых того же самого ждут. Иногда стоит быть намного проще. – Солнце, я бы не стал просить об этом, но без тебя я совсем беспомощный котенок. Ничего не выходит, как бы ни старался. – Девчушка кивает. Догадывается, боится, но не может не помочь подруге, настоящий маленький герой растет. – Я хочу, чтобы ты постаралась вернуться в тот самый день. Тебе ничего не угрожает, и бояться совсем нечего. Мы в палате, здесь куча медсестер, врачей. Твоя мама и дяденька полицейский за дверью. Все, что ты увидишь или почувствуешь, это только воспоминания. Сделаешь для меня? Ты можешь отказаться, никто тебя за это не осудит.

– Что нужно делать? – уверенно спрашивает. Если бы сейчас рядом находились ее родители, упрятали бы меня надолго… Без права на досрочное освобождение.

– Для начала возьми меня за руку и закрой глазки. – За ладонь берет, в позу лотоса уселась. Пальчики влажные, холодные. Жутко. Самому не по себе. – Сосредоточься на запахе. Противный вонючий запах, как у деда в туалете. Сыро, темно… – сжимает руку, методика действенная. Вот только с детьми применяют с особой осторожностью, можно нанести травму. Гадом себя последним чувствую. Провернул бы я со своей дочерью такой трюк? Близко бы такого психа к своему ребенку не подпустил. – Вика, если очень страшно, ты можешь просто открыть глаза, и сразу все закончится. – Головой мотнула, готова продолжать. И откуда в этой девчушке столько силы духа? – Тебе холодно, страшно, хочешь плакать…

– Я не плакала, – отвечает. – И Ника не плакала. Сначала. Там темно и скользко, мы долго идем, я устала. А потом вода. Водопад! Я слышу водопад.

– Ты что-то видишь? – уточняю. Головой мотает. Нервничает, коготками в кожу до крови впивается. Ничего. Главное, чтобы себя не поцарапала.

– Мы останавливаемся, там тепло и сухо. Но хочется пить. А еще… Дяденька. Там был дяденька. Он ругался, громко. Папа так по телефону на своего помощника кричит. Страшно, Ника заревела, и я тоже. А потом нам дали воды, и я уснула. Больше ничего не помню.

– Я знаю, малышка, как это сложно, но, может быть, было что-то еще, до того, как ты заснула? Звуки, запахи…

– Рельсы. До того, как стало тепло, мы куда-то поднялись и шли по рельсам. А еще поезд, звук поезда.

– Ты большая умница и очень много мне рассказала. Открывай глазки. – Хватит ребенка мучить. Я уже получил все, что нужно. Она даже не представляет, как сильно помогла.

– Дядя Гриша, ты ее найдешь? – спрашивает малышка. За дверью голос Елизаветы Максимовны. Кажется, влип… Слишком долгий вышел разговор. – Это мама! Прячься под кроватью! Я ее уведу и дяденьку полицейского тоже. Он везде за нами ходит. Сможешь уйти. И, пожалуйста, найди Нику, ладно?

– Я все для этого сделаю, обещаю. Спасибо.

– Спасибо языком не полижешь, банановое, с шоколадным топингом, не забудь, – деловито отвечает, прикрывая меня одеялом, как только под кровать забрался. – Мама, мамочка! Там на улице клоун. Пойдем посмотрим, пожалуйста, пойдем посмотрим, вдруг он уйдет!

– Милая, какой клоун?

– Он детям шарики раздает. Мамочка, пойдем быстрее, а то он уйдет! Ну пожалуйста… – Готова расплакаться, ей в фильмах сниматься, талантливая актриса. – Я так давно на улице не была, ну пожалуйста, хотя бы на минуточку… Это же шарики! Пожалуйста, пожалуйста… Вдруг мы не успеем.

– Хорошо, – вздыхает Елизавета Максимовна. – Но только ненадолго, к тебе сегодня должен еще доктор зайти, и после этого мы сможем поехать домой.

– Мы на минуточку, честно-честно, – соглашается на любые условия, за руку мать из палаты вытаскивает. Маленькое чудо!

Глава 28

Учительница

Гараж. Мельник найдет, записки ей в отеле не оставил. Сама с утра пораньше смылась. Градусы на обогревателе добавил, знобит. Голос осип. Стоило зайти в аптеку, жаропонижающего взять, как бы к ночи с ног не свалиться. Девчушка помогла. Она слышала звук водопада. Падающая вода. Очистное сооружение – на одном из участков отмечено! Загвоздка в другом. Ветка метро действительно проходит рядом, только соединения нет. Объяснить звук поезда еще можно, и на поверхности их слышно, но Вика сказала, что они шли по рельсам… В голове не укладывается. Проходов на карте нет. Как они туда попали? Сомнения остаются, но выбор небольшой. Другие ветки под описание не подходят. Разумеется, если я изначально указал на карте верное направление…

Стучат. Нашла, значит. Не сомневался.

– Хреново выглядишь, – открывает двери, подходит, дотрагивается до лба. – Ого, тридцать девять, не меньше. Тебе бы в больничку показаться.

– Там я уже был, – усмехаюсь. – Разговаривал с Викой. У нас есть направление.

– Да тебя можно поздравить! Эксплуатация детей запрещена законом Российской Федерации.

– А похищение и убийство – уголовным кодексом, – нервно отвечаю. Мне по состоянию здоровья теплая постель и горячий чай с малиновым вареньем полагаются, а вместо этого в канализацию опять тащиться. Хорошо, что сапоги резиновые отыскал. Кроссовки все еще с ночи не просохли. – Ника жива? У нас есть шанс спасти ребенка?

– Я не знаю, Макаров, – отвечает. И почему-то сейчас я ей верю. Глаза опустила, неужели ей жаль девочку?

– Что с тобой произошло? Как ты попала к ним? – Молчит. В который раз в закрытую дверь ломлюсь. Без результатов. Вопрос в другом: она не может ответить или не хочет? – Ты уже дважды пошла против своих. Что будет, когда они узнают?

– Сам как думаешь? – пристально смотрит. – За предательство не прощают. Ты у нас гений, догадаешься.

– Они тебя убьют, – отвечаю. Усмехается, но на этот раз как-то неестественно. Хочет казаться железной, эмоции прячет. Эта девушка знает, на что идет. Смирилась со своей судьбой. – Если все получится… ты сможешь уйти. – Что я несу. Люську готов убить, а эту тварь – нет? Почему я чувствую свою вину перед ней? – Я не сдам тебя и не трону. У тебя неплохо выходит играть роль человека, найдешь себе место в жизни.

– Благородно. Не слишком для той, кто отнял у тебя дочь? – В лоб спрашивает. Не знаю, что ответить. Сам объяснения найти не могу. – Расслабься, Макаров, тебе не придется делать этот выбор. Все уже давно решено. Нам пора.

– Дай мне время до вечера, – отвечаю. Если я выбрал верное направление и мы найдем логово, не уверен, что вернусь. Нет, я не цепляюсь за жизнь. Она давно утратила какой-либо смысл. У меня нет незаконченных дел, да и прощаться не с кем. Но мне нужно это время, только не знаю зачем.

– Ровно в девять, возле гаража, – быстро соглашается. Думал, упираться будет, но не стала. В ней гораздо больше человеческого, чем я предполагал. Интересно, сумела ли Люська сохранить крупицы той самой озорной девчушки, кем была раньше? – Иди уже, куда собирался. Последний день, как-никак!

И зачем только выклянчил у судьбы это время? Стараюсь оттянуть неизбежное. Как идиот, бездумно по городу слоняюсь. Не знаю, куда пойти. У нас с семьей было столько памятных мест, но сейчас они не представляют никакой ценности. Забавно, находясь в психушке, я столько раз представлял, что буду гулять по знакомым улицам, паркам. Посещу все былые кафешки, бары. Съем столько пицц, что воротить будет! Сейчас… Даже напиться не хочется.

Сам не заметил, как ноги к Люськиной школе принесли. У второй смены уроки как раз должны закончиться. Детишек навалит. В соседнем ларьке мороженое взял, напротив присаживаюсь. Она совсем недолго здесь проучилась, но у нас была одна традиция. Каждую субботу я ждал ее после занятий с шоколадным рожком. Мы сидели на этой самой лавочке, и она рассказывала, как прошла неделя, с кем подружилась из ребят, с кем что-то не поделила…

– Простите, вы кого-то ждете? Чей-то папа? – спрашивает женщина в сером пальто. Стрижка коротенькая, очки. Должно быть, в школе работает, а меня за маньяка приняла. Неудивительно. Странный мужик напротив детского учебного заведения. Пялится безумным взглядом, непонятно, чего ожидать. Похвально. Если бы все были такими бдительными и сознательными гражданами, преступлений в нашей стране случалось бы в разы меньше. – Григорий Константинович? Это вы?

– Да, я, – удивляюсь. Откуда она знает мое имя. Неужели коп? Не похожа. Не мог я так глупо