– Не узнаете? – снимает очки женщина. – Я была классным руководителем у вашей дочери, Люси. Столько времени прошло. Мне очень жаль. Как вы справляетесь? Как Алена Игоревна?

– Маргарита Николаевна, – вспоминаю. Да, точно она. Прежде очков не было, и волосы подлиннее. Первая учительница дочки. Как же она ее обожала. – Простите, действительно не признал.

– Позволите? – Рядом присаживается. – Столько времени прошло. Давно мы вас здесь не видели. Алена Игоревна пару лет назад заходила, приносила детям конфеты. После, к сожалению, мы больше не встречались.

– С Аленой все хорошо, думаю, через пару лет часто будет заглядывать. У нее сынишка подрастает, сам скоро в школу пойдет, – киваю я. Да, так и должно случиться. Хотел, чтобы все было именно так. – Егорка – отличный парнишка. Весь в маму. Кто знает, может быть, вы и у него первой учительницей будете.

– Что ж, буду очень рада, – улыбается она, причем искренне. Не ожидал, что хоть кто-то будет рад случайной встрече со мной. – Григорий Константинович, а вы как справляетесь?

– Я… В местах не столь отдаленных, – отвечаю. Нервничать начинает, неправильно поняла. Да и сам хорош. Совсем общению с людьми разучился. – В клинике для душевнобольных лечение прохожу. Да вы не переживайте, я не буйный псих. Гулять отпускают. Вот, решил столкнуться с призраками прошлого. Простите, что напугал, я не опасен.

– Я ничего подобного и не подумала. После такой потери… – А вот сейчас лукавит. После моих слов не по себе стало, ерзает. Не знает, как со мной разговаривать. Тюрьма и психушка – два клейма на всю жизнь. Обществу сложно принять таких людей.

– Я пойду, рад был повидаться.

– Постойте, Григорий Константинович, – останавливает она, кивает в сторону ребят, выходящих из школы. – Узнаете? Таня, лучшая подруга вашей дочери. Она у нас актриса, поет, танцует на всех школьных мероприятиях. Очень способная, гордость школы. – На рыжеволосую девчушку указывает. – А этот парнишка, в зеленой шапке, Игорь Патрушев, – первый Люсин сосед по парте. Как он ее за косички дергал – тот еще обалдуй в первом классе был. Сейчас спортсмен, баскетболист, вымахал под метр семьдесят уже. А там, возле двери, близняшки Маша и Даша, они на гимнастику вместе ходили. Раньше были такими худенькими, несуразными, теперь всех мальчишек с ума сводят. Выпендрюли стали, в интернете у них свой канал, подписчиков каждый день считают.

– Взрослые уже, – только и могу выдавить. На глазах слезы. Не думал, что будет так больно. Или… Мельник, может, и чудовище, но в ней есть сострадание, понимание, своеобразная забота и честность. Что, если я все еще смогу воспитать свою дочь, пусть и другой? Она не причинит никому зла, я не допущу… Я заберу ее из рук этих чудовищ, мы уедем в деревню, на север. Подальше от людей. Пусть с той же самой Мельник. Я не подвергну риску Алену с Егором. К тому же Мила уже прошла все эти стадии, сможет помочь и моей девочке. А я… Я смогу помочь им обеим. – Мне нужно идти. Простите…

– Григорий Константинович, – снова останавливает меня учительница. – Я не представляю, что вы пережили. Потерять ребенка – самый страшный кошмар для любого родителя. Такого никому не пожелаешь. Люся была очень доброй, светлой девочкой, с большим открытым сердцем. У нее было очень много друзей, и они до сих пор ее помнят и скучают. Вы заходите как-нибудь к нам в школу, попьем с детишками чаю. Они будут рады. С директором я договорюсь.

– Спасибо, но не думаю…

– Григорий Константинович, я разделяю ваше горе. Люся навсегда останется в моей памяти и сердце. Это был мой первый класс, и я помню то время, как сейчас. Это не забыть и не вычеркнуть из памяти. Простите, если лезу не в свое дело, но вам нужно двигаться дальше, смириться с утратой. Кто знает, может, и вы еще приведете в нашу школу своих детишек. Жизнь, она не стоит на месте, за темной непроглядной полосой обязательно наступит светлая. Все наладится, главное, верить…

– Да, разумеется. До свидания, Маргарита Николаевна, – сухо отвечаю. Не хочу продолжать разговор. Все всегда знают, как будет лучше, в душу без скальпеля лезут. Пытаются давать советы, на своей шкуре не испытав и половины той боли… Неужели действительно считают, что смогут помочь? Открою страшную тайну: нет. Это не помогает. Напротив, злит, выводит из равновесия. Глупо, эгоистично. Но на то мы и люди, хотим казаться лучше, правильнее, забывая при этом, что чувствует тот, кому адресованы слова.

Хватит. Нагулялся. Мой гнев не оправдан, сам осознаю, но сделать с собой ничего не могу. Люська обожала свою первую учительницу, да и к непонятному психу Маргарита Николаевна с пониманием, сочувствием отнеслась. Не прогнала, про детишек рассказала. Ее вины нет. Нашел виноватого в невиновном, все смертные грехи повесить готов. Эмоции. Вот и бешусь, как дикий зверь, с цепи сорваться готов.

Но почему я должен что-то забывать? Верить в лучшее, пытаться выстроить свою жизнь заново? Принять, отпустить, смириться… Пять долгих лет мне твердили одно и то же. Но для чего? Я могу все вернуть. Вернуть своего ребенка! Кому в нашем мире выпадает такой шанс? Да и кто бы не воспользовался им?..

Все это время я думал, что хочу найти Нику, отомстить, восстановить справедливость… Выходит, самообман? С самого начала я был уверен, что Люська – теперь одна из них. Я хотел еще раз увидеть дочь, посмотреть, какой она стала… Да, быть может, я и не надеялся ее вернуть. Но после общения с Милой такой вариант кажется все более реальным. Мы можем быть вместе, вновь стать семьей. Пять лет меня вели к закономерному финалу. Я был не в состоянии что-то сделать, тем более изменить. Зачастую слюни подтереть не мог. Но сейчас все изменилось. Последнее решение будет за мной, и плевать, чем придется для этого пожертвовать.

И все же стоит подстраховаться. Возвращаюсь в гараж. Нужно собрать необходимые материалы, с курьером отправлю. Если со мной что-то случится, у Афанасьева останутся наработки. Разберется, хороший следак. Это повысит шанс найти девочку. Стоило еще в прошлый раз так сделать, не додумался. Учту ошибки. На листочке номер украденной сим-карты указываю. Включу телефон, как только до логова доберемся, сможет отследить. А дальше – как пойдет, будем действовать по ситуации. Мельник обо всем этом знать необязательно.

Глава 29

Цветок

Афанасьев еще раз посмотрел на запись с камеры уличного видеонаблюдения, остановив запись возле скамейки. Макаров был здесь вчера вечером. Программа распознала, только сейчас доложили. Что он тут делал? Рюкзак, спортивная одежда, обувь. Ждет кого-то, оглядывается, на часы раз семь посмотрел. Сообщника поджидает, но кого – санитара или Одинцову? Для человека, на протяжении пятнадцати лет не проколовшегося ни разу, – глупая ошибка. Нелогично. Для Григория все это в новинку, не знает, как себя вести, на камеру попал, лицо не прячет. Не привык скрываться. Точно подстава, вот только доказать это с каждым днем становится сложнее. Сначала улики в комнате, побег, сейчас на месте преступления околачивается. Ни один суд присяжных не поможет.

– Роман Михайлович, – кутаясь в куртку, шмыгнул носом лейтенант. – Наши люди все обошли, ничего нет. Почему мы вообще Макарова вместо Ники ищем? Я думал, вы уверены, что он ни при чем. Только время тратим.

– Во-первых, Шурик, подполковник у нас с тобой один, он говорит, мы делаем. Кириллов считает, что наш псих и есть похититель. К тому же теория с утопленницей не подтвердилась, тело кремировали. У нас даже косвенных улик нет, чтобы предполагать, что неизвестная каким-то образом связана с пропавшими детьми. А значит, Макаров остается нашим главным подозреваемым, – вздохнул Афанасьев, пристально изучая деревья, за которыми на видео скрылся Григорий. – Его кто-то позвал. Жаль, камера не охватывает больший диаметр. Макаров был здесь не один, у него есть помощник. Если не брать в расчет санитара и Одинцову, то кто это может быть?

– Кто бы это ни был, он не глупый. На запись не попал, –