Женщина между тем быстро вскрыла пакет с одноразовымшприцем, набрала по очереди из двух ампул. Держа готовый шприц одной рукой,другой перетянула жгут, ловко продезинфицировала место укола. Настя закрылаглаза. Ей было так плохо, что уже не было сил бояться. «Что это со мнойсегодня?» – вяло удивилась она. Такой сильный приступ был у нее раньше толькоодин раз, тогда ее «Скорая» увезла прямо с улицы. Прежде чем игла проникла ввену, она успела подумать: «Это не может быть Галл. Ему нужна рукопись, а где яживу, он не знает. Или все-таки знает?» Поршень плавно пошел вниз. Женщинасклонилась над Настей, ее лицо было совсем близко.

– Потерпи, миленькая, – прошепталабрюнетка, – через пять минут будешь как новенькая.

Она вытащила иглу из вены, аккуратно сложила шприц внадорванный пакет, сунула туда же пустые ампулы и положила все это в Настинусумочку.

– Ты меня слышишь, рыжая? Я все тебе в сумочкуположила. Если твой кавалер заметит след от укола, будет чем оправдываться. Ато ты что-то подзадержалась в сортире, как бы он не занервничал.

– Спасибо вам.

Настя явственно ощущала прилив сил. Уже, пожалуй, можновстать.

– Мне с вами повезло. Если бы не вы, я бы тутсвалилась, – благодарно сказала она.

– Тебе не со мной повезло, а с начальником. Поняла,рыжая? – усмехнулась брюнетка. – Ну, я пошла.

Стоя на улице, Галл увидел через стеклянные двери, как иззала ресторана вышла женщина, которая была с заказчиком, и скрылась в женскомтуалете. Через две-три минуты туда же зашла эффектная яркая брюнетка, до этогокурившая в холле в компании рослого мужика. По мнению Галла, рожа у мужика былаоткровенно бандитская, поэтому и женщину в переливающемся платье он определилдля себя как дешевую ресторанную шлюху.

Брюнетка вышла из туалета первой и, подхватив «бандитскуюрожу» под руку, направилась на улицу. Парочка остановилась неподалеку от Галла.Парень вульгарным жестом притиснул к себе женщину.

– Ну что?

– Да ничего. Не тот случай.

– А что же она там так долго делает?

– Сердечный приступ пережидает. Бледная такая –смотреть страшно. Ладно, еще не вечер. Ближе к ночи наша клиентура пойдеткосяком. Между прочим, я сама сглупила. Могла бы сразу сообразить, что она невозьмет.

– Почему?

– Тот тип, с которым она пришла, – это полковникПавлов из МВД. Мне его Ариф показывал.

– Ну ты и дура, – разозлился парень. – Какогоже черта ты за ней поперлась? Ты хоть что-нибудь соображаешь?

– А что, по-твоему, полковники милиции со шлюхами непутаются? – огрызнулась брюнетка. – Тоже мне, идеал советской морали.

«Значит, его фамилия Павлов. И даже полковник. Учтем, –отметил про себя Галл. – И еще какой-то Ариф. Это тоже учтем. Интересно,что эта девица ей предлагала? Наркотики? Вряд ли, сбытчики стараются иметь делотолько с проверенной клиентурой. Скорее всего что-нибудь противозачаточное,презервативы или таблетки».

* * *

Телефонный звонок раздался, едва Настя переступила порогквартиры. Звонил Гордеев, сильно встревоженный.

– Как ты, деточка? Оклемалась?

– Более или менее.

Настя взяла аппарат и прошла с ним в кухню, плотно притворивза собой дверь. Она опасалась, что на лестнице возле квартиры могут оказатьсялюбопытные уши.

– Все сработало. Тебя провожали. Трудно пока сказать,кто это – сам или подручный. Но до подъезда он тебя довел. Так что с этимпорядок, все идет по плану.

– Слава богу, не зря мучилась.

– Теперь вот что, Анастасия. Одну я тебя на ночь неоставлю. Не хватало еще, чтобы тебя «неотложка» увезла. Возражений не принимаю,но имеешь право выбирать. Кого к тебе прислать?

– Не надо никого, Виктор Алексеевич. Обойдусь.

– Ты плохо слышишь, Анастасия? Я сказал, ты имеешьправо выбирать, а не решать. Решаю я. Так кого?

– А эту, из ресторана, нельзя? Она в вену с первогораза попадает.

– Эту нельзя. Ее видели. Может, Захарова?

– Только не Захарова, – поспешно, даже чересчурпоспешно, ответила Настя.

– Коротков тебя устроит?

– Устроит. Только жалко его дергать. У него страстный,но ограниченный во времени роман.

Колобок, похоже, рассердился.

– Знаешь что, дорогая, ты эту благотворительностьпрекрати. У меня романы нашего Тристана в одном пикантном месте уже сидят. Всехденег, как говорят, не заработаешь, всех женщин не перелюбишь. Так что не валяйдурака.

Коротков приехал грустный, его массивная фигура словноуменьшилась в размерах, широкие, обычно развернутые плечи поникли.

– Неужели так серьезно? – сочувственно спросилаНастя.

– Очень. Не знаю, что с этим делать. Просто болезнькакая-то.

Для влюбчивого Юры Настя всегда была наперсницей,плакательной жилеткой и спасательным кругом одновременно. Если романзаканчивался неудачно, она буквально за уши вытаскивала Короткова издепрессивной ямы, в которую он каждый раз собирался сваливаться. Настя и самавидела, что случай с Семеновой – особенный. Обычно Юра в разгар очередногоувлечения бывал радостно воодушевлен, глаза горели, работа спорилась, у негословно крылья вырастали. А в этот раз он был подавлен и разбит, будто тащилнеподъемную ношу. Настя не смогла бы точно определить, какое чувство в нейберет верх – сочувствие или белая зависть. Ей были недоступны любовныепереживания ни в виде окрыленности, ни в виде тоски. Нежная привязанность –самое большое, на что она считала себя способной. Может быть, когда-нибудь,думала она, это случится и с ней. Ведь случилось же в юности, но толькооднажды, больше десяти лет назад. И с тех пор ни разу не повторилось. Наверное,у компьютера на двух ногах не может быть сильных эмоций. Такая, видно, у неесудьба.

– Как себя чувствует сердечный друг АлександрЕвгеньевич? – поинтересовался Юра.

– Резину тянет. Ни да, ни нет, а гораздо сложнее.Принципиальное согласие дал, но просил еще несколько дней, чтобы собратьденьги.

– Судя по его передвижениям, он и не пытается ихсобрать. Не по служебному же телефону он решает свои вопросы. Разве что из домазвонит. Но скорее всего просто поручил кому-то. От руководящих замашек такпросто не отвыкнешь.

– Хорошо, значит, схема пока работает. Будем ждать,когда Галл явится по мою душу и за рукописью.

– Не боишься?

– Боюсь. Ужасно боюсь. Особенно после сегодняшнегоукола. Где вы такую медсестру выкопали?

– Колобок постарался. Он знает про твои хворобы.

– Все-таки трудно играть вслепую. Одни догадки. Простоудивительно, как это мы ухитряемся «в цвет» попадать. Ой, не сглазитьбы. – Она торопливо постучала по деревянной табуретке.