— Провалишься в воду.

— Ну и что? Я рискую лишь тем, что обледенею, но наш отельнедалеко, и там я оттаю.

И вот я стою обеими ногами: по краям, возле бортиков, наповерхность выплескивается немного воды, но лед не ломается. Я иду к колонне —это всего лишь четыре метра, считая туда и обратно, и я рискую лишь выкупатьсяв холодной воде. Впрочем, чего уж теперь думать о риске — ведь первый шаг ужесделан, теперь надо идти до конца.

И я иду, и дохожу до колонны, и прикасаюсь к ней, и слышупод ногами треск — однако лед еще держит. Мне хочется броситься бегом, ноподсознательно я понимаю — в этом случае давление усилится и я провалюсь.Возвращаться надо так же медленно, в том же ритме.

Восходящее солнце — прямо передо мной, оно немного слепит: явижу лишь смутный абрис Мари, очертания зданий и деревьев. Лед ходит ходуном,вода плещется у краев бассейна, заливает кромку льда, но я знаю — я непреложнов этом уверен, — что сумею дойти. Ибо я — заодно с этим днем, я сам сделал свойвыбор, я знаю, на что способна замерзшая вода, и сумею совладать с ней,попросить, чтобы она помогла мне, чтобы не дала упасть. Я испытываю странное,безотчетное ликование — будто впадаю в транс — и снова чувствую себя ребенком,который делает нечто запретное и нехорошее, но одаривающее таким невероятнымнаслаждением. Какое блаженство! Как хорошо заключить безумную сделку с Богом:«Если я сумею сделать то-то и то-то, произойдет так-то и так-то», знамения иприметы, идущие не извне, но изнутри, порожденные способностью преступатьвечные правила и творить новые ситуации.

Я благодарен судьбе за встречу с Михаилом — с эпилептиком,которому слышатся голоса. Я встретился с ним, отыскивая мою жену, и вижутеперь, что он превратил меня в бледное подобие того, каким был я прежде. Эстерпо-прежнему важна для меня? Да, наверное — это ее любовь преобразила менякогда-то и преображает сейчас. Мою давнюю, мою старую историю было все тяжелеенести за плечами, все труднее было осмелиться пойти на риск — вот на такой, кпримеру, как ступить на хрупкий лед, заключить сделку с Богом, самому себепослать знамение. Я позабыл, что Путь Сантьяго надо всякий раз одолеватьзаново, что необходимо избавляться от лишнего груза, оставляя лишь то, без чегоне проживешь и дня. Надо добиться того, чтобы Энергия Любви циркулировала безпомех: изнутри — наружу, снаружи — вовнутрь.

Раздается треск, появляется разлом — но я знаю, что дойду,потому что я — легок, я легче пуха, я могу пройти по облаку и не свалиться наземлю. Я не тащу на себе бремя славы, рассказанных историй, обязательныхмаршрутов: я — прозрачен, и солнечные лучи свободно проникают сквозь мою плоть,освещая мою душу. Я понимаю, что во мне еще много темных зон, но благодарямужеству и упорству они скоро очистятся.

Еще шаг — и на память мне приходит конверт на моемписьменном столе. Скоро я вскрою его и, вместо того чтобы идти по льду, двинусьпо дороге, которая приведет меня к Эстер. И не потому, что я хочу, чтобы онабыла рядом со мной, — нет, она может оставаться там, где находится сейчас. И непотому, что Заир не дает мне покоя ни днем, ни ночью, — разрушительнаяодержимость любовью, похоже, оставила меня. И не потому, что я привык к своемупрошлому и страстно желаю вернуться в него.

Еще шаг, еще трещина, но спасительная закраина чашиприближается.

Я вскрою конверт, я отправлюсь навстречу Эстер, ибо, какговорит Михаил — эпилептик, ясновидящий, гуру из армянского ресторана, — этойистории необходимо завершение. И когда все будет рассказано и пересказано,когда города, где я бывал, мгновения, которые прожил, шаги, что предпринималради нее, — когда все это превратится в отдаленные воспоминания, тогдаостанется всего лишь любовь в чистом виде. Я не буду чувствовать, что долженкому-то что-то, не буду считать, что нуждаюсь в Эстер, потому что лишь онаспособна меня понять, потому что я к ней привык, потому что она знает моисильные и слабые стороны, достоинства и пороки, знает, что перед сном я люблюсъесть ломтик поджаренного хлеба, а проснувшись — смотрю по телевидению выпускмеждународных новостей, что обязательно гуляю по утрам, что читаю книги острельбе из лука, что много часов провожу перед компьютером, что впадаю вярость, когда прислуга несколько раз напоминает, что обед — на столе.

Все это сгинет. Останется любовь, которая движет небом,звездами, людьми, цветами, насекомыми и заставляет всех идти по тонкому льду,которая заполняет душу радостью и страхом и — придает смысл всему сущему.

И вот я прикасаюсь к каменной закраине. Навстречупротягивается рука, и я хватаюсь за нее. Мари помогает мне удержать равновесиеи вылезти.

— Я горжусь тобой. Сама бы я никогда на такое не решилась.

— Мне кажется, что еще совсем недавно и я бы на такое нерешился — это какое-то необязательное, бессмысленное, безответственноеребячество. Но я возрождаюсь и должен рисковать, пробуя и испытывая новое.

— Утреннее солнце идет тебе на пользу: ты рассуждаешь какмудрец.

— Мудрецы никогда не сделали бы того, что сделал я сейчас.

***

Я должен написать важную статью для одного журнала, которыйдал мне крупный кредит в Банке Услуг. У меня — сотни, тысячи идей, однако я незнаю, какая именно из них заслуживает моих усилий, моей сосредоточенности, моейкрови.

Такое случается со мной не впервые, но всякий раз я считаю,что все важное уже давно сказал, что теряю память и забываю о том, кто я такой.

Подхожу к окну, смотрю на улицу, пытаюсь убедить себя, что я— человек, состоявшийся в плане профессиональном, что мне ничего никому не надодоказывать, что я могу сидеть где-нибудь в горах до конца дней своих — читать,совершать прогулки, разговаривать о тонкостях кулинарии и капризах погоды.Говорю и повторяю, что достиг того, чего не достигал почти ни один писатель —меня издают едва ли не на всех языках мира. Так зачем же ломать голову надстатейкой для журнала, как бы важна ни была она?

Зачем? Затем, что существует Банк Услуг. Значит, я и в самомделе должен писать, но что мне сказать людям? Что им следует забыть истории,рассказанные им прежде, и не бояться идти на риск?

Всякий скажет мне в ответ: «Я — независим и делаю то, чтосам для себя выбрал».

Сказать, что Энергия Любви должна циркулировать свободно ибеспрепятственно?

Люди ответят: «Я люблю. Я люблю все сильней», словно любовьможно измерить, как измеряем мы ширину железнодорожной колеи, высоту зданий иликоличество ферментов, необходимых, чтобы испечь булку.