меня свои кровавые, слегка сияющие в слабом свете глаза, когда я застегивал первые пуговицы рубашки, продолжая делать это на автомате и не отрывая от нее взгляда. Эти несколько секунд длились так долго, что я, казалось, запомнил каждую мелочь, будто фотография засела в памяти. Она, держа ладони одна в другой перед собой и скрестив ноги, уперлась плечом в проем, а взгляд ее был настолько наивным и искренним, словно, как маленький щенок, впервые провинившийся, она молча говорила о том, что была неправа и ей очень досадно. Досадно не потому, что ее вера и убеждения пошатнулись, а оттого, что она сомневалась во мне, предала, не совершив предательства. Впервые я видел ее такой: беззащитной и хрупкой, настоящей женщиной, милой и обаятельной. Волосы, которые до этого были собраны в косу, сейчас свободно лежали на ее спине мощной и пышной волной медного панциря — щитом, защищавшим спину.

Тепло, растекающееся у меня в груди, не позволило остаться хладнокровным, и, дав волю чувствам, я сорвался с места, так и не застегнув до конца рубаху, оставив грудь неприкрытой. Два шага — и она в моих руках, такая маленькая и угловатая, мягкая и теплая. Щека плотно легла на грудь, и ее горячее короткое, но частое дыхание растекалось волной под рубашкой. Плавно успокаивая этот шторм, отпуская скованность, она обмякла, положив, чуть касаясь, руки мне на спину. От нее пахло цветами — садовыми нежными цветами.

— Прости меня, — прошептал я, и ее руки легли мне на грудь, мягко отталкивая.

— Нельзя так, это плохо! Давай не будем… — Она растирала раскрасневшиеся щеки, молча виня себя за эту слабость, не осмеливаясь смотреть в глаза.

Она отступилась и все так же смотрела в пол. Я не узнавал ее: будто подменили! Где та дерзость и строптивость? Где легкость и уверенность? Казалось, что нет той силы или ситуации, которые могут застать ее врасплох или выбить из колеи. Но сейчас она была явно не в себе, пытаясь понять, что делать дальше и как правильно поступить.

— А для чего ты пришла? — прервал я эту неловкую тишину, стараясь отвлечь Кхиру, чему она явно обрадовалась, выйдя из ступора.

— Я буду сопровождать тебя на ужин. — Словно сменив маску, она вновь приходила в привычное состояние, сумев быстро переключиться. От неловкости не осталось и следа. — Ильбу требовалась смена. Ему тоже необходимо отдыхать. Он хоть и с бравой выучкой и его силам можно только позавидовать, но всего лишь человек и тоже имеет потребности во сне и элементарном отдыхе, — повеселела она.

— И надолго я без его заботы? — Я усмехнулся, поднимая голову на Кхиру, оторвавшись от шнуровки гладкого темно-коричневого ботинка.

— Всего лишь на ночь.

— Ну, думаю, как-то проживу без него ночь, — слегка прокряхтел я, поднимаясь с низкого табурета, ощущая боль в пояснице и ягодицах после продолжительной поездки верхом. — Ну что, подойдет такой наряд? Или стоит надеть что-то поверх? — Мне не давало покоя отсутствие пиджака или фрака. Одна лишь рубашка, заправленная в брюки и свободно свисающая по краям, хоть и довольно интересная в своем исполнении, не особо требующая дополнения, но все же немного смущала меня: ужин все-таки деловой, а не семейное застолье.

— Более чем. Все гармонично и уместно, не переживай! — Она с удовольствием осмотрела меня с ног до головы.

До места назначения мы добрались довольно быстро, пройдя всего по двум коридорам и одной лестнице, так как столовая располагалась этажом ниже, неподалеку от рабочего кабинета канцлера, и эту дверь я уже проходил в своем первом путешествии по дворцовым тоннелям, сопровождаемый Алией. Мне даже думалось, что если я пойду дальше, то смогу найти ту комнату.

На входе стояло двое гвардейцев — как статуи, даже глазами не водили по сторонам. Они резким движением и совершенно безэмоционально открыли перед нами двери, когда мы уже приближались. Зал был совсем небольшой и более десяти человек вместил бы с трудом. В центре расположился овальный обеденный стол на восемь персон, который уже пестрел подготовленными заранее яствами, часть из которых была накрыта стеклянными куполами, сохранявшими свежесть блюд.

В таких же, как и в кабинете Тары, стрельчатых окнах, занимавших всю стену напротив двери, был полный мрак — никакого намека на бурную жизнь города по ту сторону. В их чернеющих зеркалах отражалась яркая огромная картина, висевшая напротив. Обратив на нее особое внимание, я пытался вспомнить, где видел это потрясающей красоты место, напрягая брови, сведя их ближе к переносице.

— Запретный лес, Ваше Превосходительство. Расположен напротив гавани, из которой вы пришли, — заметил мои потуги Астральд, вынырнувший из-за пышного букета цветов, установленного в середине стола в довольно интересном вазоне на ножке, чтобы сидящим было видно друг друга.

— Точно, это он! Там я и очнулся, а до гавани добрался уже позже.

— Прошу прощения! Где вы очнулись? — Переполненный недоумением голос Ваарса оторвал меня от созерцания, слегка напугав, отчего я округлил глаза. Его реакция удивила меня еще и тем, что ранее он уже слышал эту новость в присутствии Тары, в ее кабинете. Может, на тот момент он неправильно ее понял? Или забыл вовсе?

Тот как полоумный смотрел на меня в упор, раскрыв рот. Он был не одинок в своем изумлении: ему вторили удивленные взгляды Астральда и Кхиры — они ждали разъяснений. А какую информацию я могу им дать?

— Что вы от меня хотите? — пятился я, будто они готовы были напасть, и дал им понять, что не стоит на меня давить. — Я проснулся в этом лесу и затем пошел вперед, вышел на маленькую пристань, расположившуюся в зарослях, сев в лодку, доплыл на противоположный берег и пришвартовался в гавани.

— Ваше Превосходительство, эти леса не просто так называют запретными, — начал объяснять замешательство присутствующих Астральд. — Вход людям туда воспрещен. Многие столетия мы пытаемся понять, что там происходит, и хоть как-то изучить местность. Однако, как только нога человека ступает в эти земли, обратного пути нет. Что происходит с исследователями, неизвестно. Они просто пропадают без вести.

— Никто не знает, что скрывается за этой густой зеленью, — грустно проговорил Ваарс. — Может, вы кого-то там видели? Что там вообще находится? Вы можете приоткрыть нам завесу тайны, будучи первым, кто там побывал и вышел живым!

— Да ничего особенного там нет. Громадные деревья с