и когда он пришел в себя, то уже жадно глотал воду из-под крана. Парень закашлялся, отшатнулся и упал на пол. Следом взвыл желудок. Голод, который больше не получалось игнорировать, перехватил контроль над телом. Как будто Харуто затащило в песчаный водоворот в пустыне. Организм нашел в буфете лапшу быстрого приготовления и самовольно ее схватил.

Вода закипала мучительно долго, и, чтобы как-то отвлечься, Харуто тем временем сходил в туалет. В ванной он наконец заглянул в зеркало и как будто мертвеца там увидел. Лицо побледнело, словно из тела вытащили душу. Он зарос щетиной. И Харуто не знал, что глаза могут так опухать от слез.

Какой кошмар… Харуто задумчиво потер бороду, но тут на кухне щелкнул чайник. Вода вскипела. Осталось залить пластиковый стакан водой и подождать еще три минуты. По кухне расползся аппетитный запах соевого соуса, и желудок взвыл с новой силой. Харуто не дождался окончания времени, разломал одноразовые палочки и жадно набросился на лапшу. Удивительно, какая на свете бывает вкуснота. Харуто в упоении поглощал блюдо. Обжег язык о бульон, но голод не отступил.

«Удивительно… – Палочки застыли. – Даже в такое время хочется есть…»

Мисаки умерла, а Харуто, как дурак, ест готовую лапшу. Набивает брюхо, чтобы жить…

На глазах вновь выступили беспомощные слезы.

«Почему вообще существует голод?» – спросила Мисаки, когда они выбрались на море. Харуто удивился, чего это она, но девушка пояснила:

«Что бы у человека в жизни ни произошло, кушать всегда хочется».

Она уже боролась со страхом перед наступающей старостью. Но как она ни боялась, как ни грустила, есть все равно хотелось. Харуто не знал всей боли Мисаки. Не мог даже представить, до чего страшно стареть в десятки раз быстрее обычного человека. Но кое-что он осознал: желудок просит поесть даже в самые тяжелые времена. Такая глупость, казалось бы, но все-таки он немного лучше понял то, что она тогда хотела сказать. Пусть и слишком поздно…

Харуто, всхлипывая, продолжил есть лапшу.

Прошло еще две недели. Харуто ел и пил ровно столько, чтобы хватало сил на поддержание организма, а все остальное время лежал в постели и смотрел в пустоту. Ничего не хотелось, даже переворачиваться с боку на бок и то было трудно. В конечном счете плечи и поясница не выдержали: заломило кости, голову периодически стала стискивать боль. Вероятно, от недостатка движения. Но Харуто все равно не вставал. Вслушивался в ощущения в организме, и ему казалось, что он слышит, как одна за другой отмирают клетки. Каждый раз он думал: «С каждым часом я старею. С каждым днем я все старше, слабее и на шаг ближе к смерти. Если я чувствую даже такое медленное приближение конца, то как же тяжело пришлось Мисаки?»

Вдруг Харуто сел в постели. Сжал руки в кулаки, посмотрел на них и подумал:

«Тело и инстинкты велят мне жить. Боль – сигнал, что с организмом что-то не в порядке, голод – что недостаточно питательных веществ. Тело отчаянно борется со смертью. Мисаки наверняка каждый день мечтала пожить подольше».

Представив, как ее привязали к кресту неумолимого хода времени, молодой человек чуть не заплакал.

Впервые за несколько недель Харуто пошел в душ.

Когда разделся, увидел, как выступили ребра и как испортилась осанка. Он напомнил себе старую страшную марионетку.

Закончив мыться, молодой человек достал из ящика письмо Мисаки. Оно пролежало там все это время невскрытое. Харуто взялся за заклеенный клапан, но у него до сих пор недоставало духу прочесть последние слова девушки.

Пока он буравил глазами конверт, в дверь позвонили. «Реклама», – решил Харуто. Не обратил на гостей никакого внимания и упал на диван, но тут позвонили снова. Надо же, какие настырные. Звонок надрывался без конца. Посетителей, кажется, не смущало отсутствие реакции. Харуто сообразил, кто это.

– Да?.. – бессильно ответил он в трубку домофона.

– Слышь! Асакура! А ну открывай! Убью! – обрушился на его барабанные перепонки мощный голос Таканаси.

Пришлось открыть. Гость крикнул:

– Раз дома сидишь, так открывай сразу! – И раздраженно пнул дверь. Глянув на хозяина дома, он раздраженно вздохнул: – Ну и видок. Ну-ка подь сюда.

Таканаси схватил Харуто за рубашку и выволок наружу. Дотащил до ближайшего сквера, усадил на качели и сам пристроился на соседние. Парень сгорбился, как пожилая обезьяна, и тогда гость щелкнул языком:

– Что, все тухнешь?

«Ну где ж вам понять», – чуть было не съязвил Харуто, однако вовремя проглотил слова.

– Зачем вы пришли…

– Че? Да Саваи весь мозг сожрал, чтоб я тебя проведал. Переживает, что ты вот так бац – и бросил работу. Эх, меня-то зачем слать? Бесит.

– Простите… – отозвался Харуто таким слабым голосом, что даже Таканаси немного притих.

Мужчина от нечего делать закурил сигарету и зыркнул на собеседника:

– Ты что, бросаешь фотографию?

Харуто обессиленно кивнул:

– Я не имею права… – Он поднялся. – Простите, пойду.

Парень спиной чувствовал взгляд бывшего коллеги. Но все равно шел. Как вдруг:

– Не бросай…

Молодой человек остановился.

– Тебе нельзя бросать.

Харуто обернулся, и в него впились волевые глаза Таканаси.

– Ни у кого нет права. Потому что для творчества никакое право не нужно. Если еще хочешь снимать – то нельзя бросать. Пожалеешь.

Парень не нашелся, что ответить.

– Нельзя на всю жизнь зачахнуть оттого, что у тебя умерла девушка! Тяжко, понимаю! Любимого человека не стало! Но фотографы все равно продолжают работать!

Харуто дрожащим голосом пролепетал:

– Но…

– Никаких «но»! Работай! Во что бы то ни стало!

– Таканаси…

– Фотографируй, Асакура!

«Но я…»

– Фотографируй! – крикнул Таканаси с несвойственным его зловредной натуре отчаянием. В голосе мужчины даже сквозила доброта. От нее защипало в глазах. – И вообще, – буркнул коллега, запихивая руки в карманы, как будто скрывая смущение, – поди нормально извинись перед господином Саваи. Он за тебя волнуется.

С этими словами Таканаси ушел.

Оставшийся в одиночестве Харуто поднял глаза на небо, и оно показалось ему ослепительным. Подернутое легкой дымкой голубое небо. Облака, впитавшие солнечный свет, переливались всеми цветами радуги. Харуто так давно не чувствовал в мире света.

Еще долго слова Таканаси эхом разносились в его груди.

Несколько дней спустя Харуто дошел до офиса.

Решил, что Таканаси прав и надо как следует извиниться.

Молодой человек открыл дверь, но начальник пока не пришел.

«Значит, в другой раз», – решил Харуто и собрался уходить, но тут:

– Асакура? – Его окликнула Макото. Молодой человек пристыженно отвернулся, но девушка обрадовалась: – Как ты вовремя! Помоги немножко!

Она увлекла его за рукав.

– Но я…

– Да ладно тебе! Рук не хватает. Без