Пришлось помогать.

Спустя какое-то время подоспел и Саваи. Харуто хотел было попросить прощения за причиненные неудобства, но начальник только бросил:

– Доброе утро! – И скрылся в фотолаборатории.

Молодой человек собрался последовать за ним, но тут гаркнул Таканаси:

– Эй! Асакура!

Пришлось остановиться.

– Тащи реквизит в машину!

Молодой человек решил, что извинится и подаст заявление на увольнение вечером.

В студии он чувствовал себя не в своей тарелке. Да, соскучился по местной бурной деятельности, но при виде фотоаппаратов на душе становилось тоскливо.

Съемки закончились в семь вечера. Все материалы отнесли в офис. Саваи велел сотрудникам все разобрать, а сам собрался уходить, но Харуто в панике его окликнул.

Макото с Таканаси ушли домой, и молодой человек низко поклонился:

– Простите за доставленные неприятности!

Саваи заметил:

– Исхудал. – И протянул кружку кофе.

– По поводу работы… – начал было Харуто, но его перебили:

– Ах да! Таканаси мне показал.

С этими словами начальник вытащил те самые снимки, которые Харуто подал на выставку. В груди заныло. Выставка, на которой он ранил Мисаки. Вновь перед глазами проплыло ее постаревшее лицо.

– Хорошие фотографии.

– Что?.. – Харуто невольно вскинул голову.

– Хорошие фотографии. Чувствуется душа.

– Неправда…

– Асакура, помнишь, как ты пришел на собеседование?

– А?..

– Помнишь, что тогда сказал?

– Нет, я перенервничал… – пролепетал, качая головой, молодой человек.

– Я тебя спросил, почему ты вернулся к фотографии, хотя один раз уже бросил. И ты сказал: «Я обещал девушке, которая меня изменила, что стану хорошим фотографом». Честно? Мне твой ответ показался инфантильным. К тому же мотивация, прямо скажем, так себе.

У Харуто тогда все мысли вертелись вокруг того, как заслужить место рядом с Мисаки. Наверное, юноша так сказал, потому что ему не терпелось снова ее увидеть и показать, что он прошел испытание.

Саваи пригубил кофе и мягко улыбнулся:

– Я всю жизнь снимаю для рекламы. Стараюсь, чтобы все, кто увидел мои работы, тут же захотели купить товар. Ни разу не было, чтобы я снимал ради какого-то одного человека. Даже мысли не возникало. Но, когда я услышал твой ответ, мне стало интересно: что наснимает человек с такой личной мотивацией? Захотелось посмотреть.

– Поэтому вы взяли меня на работу?

– Ну, я же не знал, что у тебя руки из одного места растут.

Харуто виновато уставился в пол.

– Когда увидел эти работы, то подумал: удивительно, что фотографии, которые сделаны ради одного человека, такие неплохие.

– Но я… – пробубнил Харуто, – не знаю, как мне дальше быть…

«Я занялся фотографией ради Мисаки. Потому что хотел заслужить ее признание. Поэтому работал. Когда мы расстались, то стал искать свой путь. Но в конце концов понял, что снимаю ради нее. Хотел, чтобы мои фотографии дали ей немного сил. А получается, что только тешил собственное самолюбие».

Не просто ничем ей не помог – а еще и нанес в конце страшный удар. А теперь она умерла. Харуто утратил и право, и причину снимать.

– Асакура, – тихо обратился к нему Саваи. – Если где-то и есть ответ, то только в видоискателе.

– Что?..

– На все наши мучения и вопросы ответ остается искать только в видоискателе.

Макото когда-то говорила что-то подобное: «Именно от вечных терзаний я все еще продолжаю работать. Потому что верю: пока страдаю, мечусь и не знаю, как быть, рождаются мои фотографии».

– Значит, мне… можно остаться фотографом?

– Что же ты у меня спрашиваешь? – рассмеялся Саваи. – Но лично я еще бы посмотрел на твои работы. – Начальник похлопал Харуто по плечу. – На те, в которые ты вкладываешь душу.

После этого Саваи ушел. Харуто остался один и подошел взглянуть на свои фотографии. Там, под зимним небом, стояла королевская вишня. Та самая, на которую когда-то они любовались вместе с Мисаки.

Уже и ночью дул теплый ветер – действительно чувствовалось дыхание весны. Харуто решил возвращаться домой пешком.

В столь поздний час даже на улице Инокасира почти не было машин, и на город опустилась тишина. Мимо, нарушая ночное безмолвие, лишь изредка скрипели надоедливые шины. Тускло светили витрины круглосуточных супермаркетов, рядом с парковками мелькали огоньки торговых автоматов, а луна беззвучно подсвечивала облака. Харуто брел сквозь освещенную ночь и думал о том, что сказал Саваи.

У дома он наконец остановился.

Поблизости раскинулся тот самый сквер. В свете фонарей тихо покачивались почти полностью раскрывшиеся цветы королевской вишни. Иногда пролетал порыв ветра, и деревья шуршали. В этом шелесте Харуто слышал голос Мисаки: «Вот тогда все и решилось. Что я хочу делать прически. Такие прически, чтобы клиент смотрел на себя в зеркало и любовался».

Мисаки под сакурой рассказала ему о своих мечтах.

Наверняка она хотела еще поработать в парикмахерской. Отточить мастерство. Открыть свой салон, порадовать людей. Мисаки каждый день допоздна тренировалась на манекенах. Доводила до ума короткие женские стрижки, которые давались ей с трудом. Иногда на нее сердились старшие коллеги, и девушка расстраивалась, но все равно не отступалась.

«А я… Что бы сказала Мисаки?»

Наверняка бы разозлилась. Закатила бы глаза. И снова прочитала бы ему отповедь.

«Хватит мяться! Если бредили фотографией, так и продолжали бы! И не надо так сразу отступаться!»

Ночной ветер подхватил горсть лепестков, и они плавно опали на землю. Бледно-розовые цветы казались такими прекрасными в свете фонаря – и даже более эфемерными, чем в прошлом году. Харуто почти слышал их крик: «Мы не хотим опадать!»

Тем вечером Харуто долго колебался, но наконец решился прочесть письмо. Нельзя отворачиваться от ее последних слов. Но стоило только взять в руки конверт, как сердце будто обдало холодом. Вина за то, что не узнал ее, обволакивала душу. Но все же Харуто расправил листок.

И прочитал последние слова, которые ему оставила Мисаки.

Харуто, в первый раз пишу письмо. Волнуюсь.

Сходила на выставку. Спасибо за приглашение.

Если честно, я боялась выходить на улицу. Боялась, что на меня будут смотреть, боялась сама заметить, как постарела. Поэтому я долго не выходила из дома. А захотела выйти благодаря тебе. Наконец-то снова накрасилась и бросилась покорять внешний мир. Сердце колотилось, как будто я отправилась в волшебное странствие. Конечно, было немного страшно, но я правильно сделала, когда приняла твое приглашение.

Потому что мне очень понравились твои фотографии. Я тебе это не как влюбленная девушка говорю, а от чистого сердца. Сакура в Ёцуе, фейерверки над Сумидой, предложение на морском побережье. Я так счастлива, что снова оказалась там, где мы с тобой когда-то гуляли.

Ты знаешь, я страшно боялась того, как уходит