— Позвольте войти, господин ротмистр? —невозмутимо спросил Барцев. — Надеюсь, я вас не оторвал от дел… илинеотложных развлечений?

Браунинг с патроном в стволе и снятым предохранителем былзаткнут за поясной ремень за спиной. Демонстративно быстро Бестужев выглянул налестничную площадку, вставши так, чтобы в случае неприятного оборота дел левойрукой сграбастать нежданного визитёра за шиворот и прикрыться им от выстрелов —тут уж будет не до гуманности…

Лестничная площадка вроде бы была пуста.

— Я пришёл один, — сказал Барцев, и на егобрюзгливой, барственной физиономии изобразилась ироническая улыбка. — Такчто можете не бояться.

— Вот спасибо, что предупредили, — сказалБестужев. — Я уж было хотел от испуга завизжать, как узревшая мышагимназистка… Ну, входите уж…

— Только должен вас предупредить: многим известно, кудая направился…

— Ага, — сказал Бестужев злорадно, пропуская вквартиру непонятного гостя и запирая за ним дверь. — Так кто из насбоится? Ну разумеется, эта квартира идеально приспособлена для бессудногоуничтожения революционных эмигрантов. Сейчас я вас удушу, а тело отволоку вванную и растворю в серной кислоте, у меня там немаленький её запас…

— Вздор, — сказал Барцев, стараясь быть надменными невозмутимым. — Я вас нисколько не боюсь… однако ваши подлые ухваткиобщеизвестны, я имею в виду не персонально вас, а российскую охранку…

— Не могли бы вы в моём присутствии либо употреблятьслово «Охранное», либо вообще обойтись без слов, обозначающих известноеучреждение? — невозмутимо спросил Бестужев. — Я же не употреблял вотношении ваших мест обитания словечки вроде «гадюшника»… И слово «подлые» мнерешительно не нравится. Или вы пришли сделать скандал? Воля ваша, но в этомслучае и я себя не считаю ограниченным в выборе слов или действий…

— У меня к вам серьёзный разговор.

— Ну, в таком случае, проходите в гостиную, —сказал Бестужев. — Садитесь. Прислуги у меня нет, живу, как древнийспартанец, так что чаёв и прочих угощений предложить не смогу… да и не тянет,откровенно говоря. Разве что водочки?

— Благодарствуйте, не вижу надобности.

— Странно, — сказал Бестужев. — Я полагал,что российский интеллигент с утра всегда пьет водочку…

— Давайте оставим эту глупую пикировку.

— Ну, не я же её начал… — сказал Бестужев. —Излагайте, что у вас за дело. Уж не намерены ли вы предложить… сотрудничество?В таком случае я готов выслушать…

Барцев, вопреки его ожиданиям, не вскинулся — сидел сбезмятежным видом, установив меж колен роскошную трость.

— А самое интересное, ротмистр, что вы угадалисовершенно точно, — сказал он с индейской невозмутимостью. — Ядействительно пришёл поговорить о сотрудничестве. Вашем со мной.

— Я восхищён вашей наглостью, — почти веселосказал Бестужев. — Предлагать такое русскому офицеру знаете ли, чреватоскорбными последствиями. Вам, несомненно, известна процедура под названием«спустить с лестницы»? Если она к вам никогда не применялась, незабываемыевпечатления гарантированы…

— Оставим препирательства, — сказал Барцев. —В конце концов, с нами шли на сотрудничество и господа повыше вас…

— Вы о Лопухине? — спокойно спросилБестужев. — Увы, на меня подобные примеры не действуют. Во-первых, Лопухинне офицер, во-вторых, я убеждён, что в данном случае имела место некаяполумистическая дурная наследственность — достаточно вспомнить, как егопапенька себя странно вёл в деле Засулич… Быть может, вам угодно выйти вон?

— Не старайтесь, — промолвил Барцев. — Вамвсё равно не удастся вывести меня из равновесия. Давайте рассмотрим ситуацию,господин ротмистр из Особого отдела департамента полиции, дражайший господинБестужев Алексей Воинович… Должен предупредить, что дела, по которым вы сюдаприбыли, успешно проводиться не будут, это я вам гарантирую. Как видите, вырасконспирированы полностью, значит, инкогнито более оставаться не сможете.Агентура ваша в эмигрантских кругах тоже большей частью выявлена. Наконец, я располагаюкое-какой информацией о вашем почтенном начальнике, к коему вы прибыли наподмогу, — так называемом господине Гартунге. И намерен сделать так, чтобыему в этом городе стало очень и очень неуютно. Как видите, положение ваше не изблестящих. Вы прибыли сюда работать под началом Гартунга, полный наполеоновскихпланов, а? Прекрасный Париж, карьера, награждения… Только ничего этого небудет. Гартунг в ближайшее же время выйдет из игры, а вы, следовательно,окажетесь на пепелище, раскрытым и всем известным. По возвращении вас определятв какое-нибудь захолустье, разве не так? Поэтому следует подыскатьвзаимовыгодные варианты. Я мог бы вспомоществовать вам достаточно приличнымиденежными суммами в обмен на кое-какие сведения…

Бестужев окончательно потерял всякий интерес к разговору.Ему стало попросту скучно. Самому выудить у гостя что-нибудь полезное неудастся — старый, битый волк нелегальщины, ещё с народническим прошлым…

— Пошёл вон, — сказал Бестужев, глядя на визитёрас приятной улыбкой.

— Что-о?

— По-моему, я выразился достаточно ясно, — сказалБестужев. — Или ваша милость подзабыли за долгую эмиграцию родной язык?Пшёл вон, ублюдок, пока я тебя с лестницы не спустил…

Вот тут Барцев взвился, вскочил со стула, стиснув трость наманер дубинки, он буквально кипел, как забытый на горячей плите чайник.Бестужев наблюдал за ним с тихим злорадством, готовый к любым неожиданностямвроде доброй потасовки.

— Голубая крыса!

— Тебе же сказали, пшёл вон, — глазом не моргнувотозвался Бестужев. — Или тебя непременно надо взять за шкирку и выкинутьна лестницу, как надоедливого разносчика?

Какой-то миг казалось, что Барцев на него сейчас набросится.Глаза его метали молнии, физиономия пылала благородным гневом, оскорблённыйинтеллигент напоминал кота, которому прищемили дверью кончик хвоста или что-тоне в пример более чувствительное.

По правде говоря, Бестужев тихо потешался про себя — что ж,можно получить хотя бы моральное удовлетворение, коли уж никак нельзясграбастать этого типа за ворот и препроводить в какое-нибудь здание, откуда онвыйдет уже в арестантском бушлате…

— Неужели у вас нет ни капли самолюбия,почтенный? — спросил Бестужев с интересом. — Вам же сказали: пшёлвон! А вы тут торчите с таким видом, словно вы одновременно Жанна д'Арк, МуцийСцевола и Карл Маркс в одной персоне…

Барцев сильнее стиснул трость.

— Успокойтесь, — сказал Бестужев. — Нешкольничайте. Сдаётся мне, в потасовке, случись она сейчас, шансов у васмаловато. Я вам не просто морду набью, а ещё, как обещал, и с лестницы спущусамым бесцеремонным образом, к развлечению добрых парижан, которым в этом тихомквартале не часто приходится наблюдать подобное зрелище…