Бестужев решился. Поневоле задержав дыхание, протянул руки,коснулся застёжек, на миг зажмурился, тут же открыл глаза — и застёжки склацаньем раскрылись, поднялась верхняя крышка. И взрыва не произошло…

Он облегчённо перевел дух, чувствуя, как по спине поползручеёк пота. Запустил ладони в узкое пространство меж стенками ящика, заботливообитого изнутри простёганными полосами ваты и войлоком, вытащил коробообразныйпредмет, напоминающий фотографический аппарат, до середины. Задняя стенка изматового стекла, непонятные эбонитовые переключатели, крохотная лампочка (привключении аппарата, Бестужев помнил, она горела зелёным), круглые ручки сбоку,ещё какие-то рычажки для управления и точной настройки…

Осторожно поставил аппарат назад, уже без всякой опаскиперешёл к продолговатому ящичку. Ну конечно же, там, в гнезде, из обитойвесёленькой расцветки ситчиком ваты, лежал длинный объектив с воронёной, как убиноклей, поверхностью и толстой линзой с фиолетовым отливом. Аккуратноуложенные бухточками провода со штырьками на концах…

Он закрыл крышку и выпрямился, улыбаясь во весь рот. АппаратШтепанека они, по крайней мере, нашли… вот только он был совершенно бесполезенбез изобретателя, без его гениальной головы, чтоб её черти взяли…

— Значит, это… — завороженно прошептал Ксавье.

Бестужев молча кивнул, чувствуя не радость, а, скорее,усталость — это пока что полдела, не стоит расслабляться…

Подойдя к сидевшему на ковре Рокамболю (тот непроизвольноотшатнулся, должно быть, ожидая новых порций цивилизованного европейскогоследствия), Бестужев опустился рядом с ним на корточки, бесцеремонно расстегнулпуговицы рубашки с накрахмаленным пластроном. На голом теле красовался чёрныйшёлковый пояс не шире ладони, набитый не так уж туго, скорее походивший нанекую повязку. Рокамболь сделал попытку отодвинуться.

— Сидеть смирно! — прикрикнул Бестужев и столь жебесцеремонно принялся прощупывать пояс.

Под пальцами угадывались небольшие, совсем крохотные, неболее вишневой косточки твёрдые предметы.

— Ну вот, — сказал он, выпрямляясь. — Еслитам зашиты не бриллианты, я ничего не понимаю в жизни и в своём ремесле…Упакованный багаж, отъезд, бриллианты, спрятанные под одеждой… Требуетсязавершающий штрих. Сильно подозреваю, где-то поблизости лежит билет, на поездили на пароход, не берусь гадать, я всё же не цирковой факир, угадывающий мыслипочтенной публики… Но как бы там ни было, господин… Карамболь, —усмехнулся он иронично, — явно намеревается покинуть Париж… Не там линедостающее звено?

Он кивнул в сторону изящного несессера из тиснёной кожи, лежавшегов углу на столике, чересчур великоватого для того, чтобы в нём лежал лишьбритвенный прибор и тому подобные мелочи. Ксавье понял его моментально,подошёл, откинул никелированный замочек, стал ворошить содержимое.

— Ну да, разумеется, — сказал он, ухмыляясь. Двабилета на пароход «Урания», отплывающий из Шербура в Монтевидео… это ведь вЮжной Америке, насколько я помню? Думается, я даже могу назвать имя особыженского пола, которую господин виконт намеревался взять с собой в далёкиеэкзотические места. Примите мои поздравления, виконт. Я искренне полагал, чтовы — создание гораздо более примитивное, намерены и далее, уверясь всобственной безнаказанности, проворачивать прежние делишки, пока Фортуна от васне отвернётся. Вы оказались гораздо умнее и решили начать новую жизнь… точнее,подозреваю, старую жизнь на новом месте… Тут лежат банковские книжки с весьмакругленькими суммами на счетах… Что ж, недурная идея. Деньги и бриллианты,которые в Южной Америке никто не объявлял в розыск, неплохой жизненный опыт,который вы с успехом пустили бы в ход за океаном… Множество стран, где вас ещёне знают, можно переезжать из страны в страну, если припечёт… Неплохая былазадумка, согласен. Кто же знал, что вам так не повезёт, и вы нарветесь на нас?По-моему, вы влипли, и серьёзно, д'Энсонвилль… Ювелиры — народ влиятельный излопамятный, прошло не так много времени, чтобы эта история изгладилась изпамяти публики…

Глядя на него снизу вверх, Рокамболь произнёс не без злости:

— Это ещё нужно доказать…

— Попробуем, — сказал Ксавье. — Вы, вероятно,помните даму в сиреневом, она была застигнута налётом и всё время оставалась впомещении… Она точно описала не только вашу татуировку на руке, но и вашкостюм, вплоть до ткани и кроя — дамы в таких вещах разбираются, знаете ли,парижские присяжные подобным показаниям, данным дамой, поверят сразу ибезоговорочно, мы как-никак во Франции, месье… Ручаюсь, что в этих чемоданах…или в одном из ваших парижских жилищ непременно отыщется этот костюм, вряд ливам пришло в голову его выбросить после налёта, вы, в конце концов, непрофессиональный налётчик и плохо знаете это ремесло, ваши интересы лежат вдругой области… Так что, я надеюсь, на этот раз вам не выкрутиться, даже есливаши влиятельные родственники и знакомые будут стараться круглосуточно. Естьнекоторая разница меж прежними афёрами и вооруженным ограблением ювелира, вамне кажется? К тому же к вам будут и другие претензии…

Он замолчал, многозначительно глянул на Бестужева, и тотпонял, что пришла его очередь. Подошёл поближе и, стоя над определённонервничавшим Карамболем, зорко сторожившим каждое его движение, начал:

— К налёту на ювелира добавится ещё и военный шпионаж…Вы об этом и не подозревали… Карамболь? Этот аппарат, — он кивнул всторону ящиков, — законнейшим образом, с заключением соответствующегописьменного соглашения, приобретён у его создателя и владельца патента военнымведомством Российской империи. И, следовательно, является собственностьюданного ведомства… после похищения инженера обнаруженной у вас дома. А этопопахивает именно что военным шпионажем… — он замолчал, увидевмногозначительный жест Ксавье.

Молодой инспектор немедленно заговорил:

— Слышали, любезный виконт? Моё слово, именно так иобстоит. Кто бы ни похитил аппарат, найден он у вас. Господа из военнойконтрразведки, что-то мне подсказывает, будут весьма рады очередному клиенту,они тоже люди и прекрасно понимают, что дело может получиться громкое, аследовательно, выгодное для них. Они возьмут вас в оборот очень чувствительно…Насколько я помню, ваши связи, знакомства и родственные отношения непростираются на военную область? Боюсь, вам придётся несладко: ювелиры,военные, соучастие в делишках Гравашоля… Из этой переделки вам уже невыбраться. Вместо романтической поездки с очаровательной дамой и набитымизолотом карманами в экзотические дальние края придётся осваивать тюремнуюкамеру. Еда, одежда и обращение там те, к каким вы совершенно не привыкли, нокто же виноват, кроме вас самого?

Бестужев следил за лицом виконта и увидел выражение, какогоожидал, лицо человека, намеренного торговаться. Спасти свою шкуру, выдав всё ивсех. Ну конечно, идейности в этом субъекте ни на грош, чересчур уж заманчивыеперспективы оказались грубо отменёнными нагрянувшими полицейскими… Подобнаяпублика ни во что не ставит высокие материи и благородные чувства…