— Ни черта подобного! Он попросил передать тебе, что если быты был хотя бы наполовину таким находчивым, каким все тебя считают, ты быпотребовал свои деньги много лет назад. Он сказал, что если ты или кто-нибудь,представляющий тебя, свяжется с ним хотя бы еще один раз, пытаясь вернутьденьги, ему придется натравить на тебя всю свою компанию. После этого он бросилтрубку.

Безразличие исчезло с лица Рамона, он положил ручку.

— Он, что, с ума сошел? — спросил он с беспощадной мягкостьюв голосе.

— Он… он сказал все это, а потом бросил трубку.

— Теперь это становится плохим бизнесом. Рамон немногопомолчал, его рот дернулся в слабой ироничной усмешке, затем он резко потянулсяи нажал на кнопку селектора. Когда Элис ответила, он продиктовал ей семь имен исемь телефонных номеров, чтобы позвонить в семь различных городов, раскинутыхпо всему миру.

— Если я вспоминаю условия ссуды правильно, — произнесРамон, — я ссудил ему три миллиона под какие-то проценты, которые возрастаютпри невыплате в срок.

— Правильно, — сказал Мигель. — Если он брал ссуду на год,то процент составлял восемь, и тогда он был тебе должен около 3 240 000долларов.

— Сегодня выплата составляет семнадцать процентов, и ондолжен за девять лет.

— Формально, юридически, он должен тебе более двенадцатимиллионов долларов, — сказал Мигель. — Но это не важно. У тебя нет возможностиполучить их.

— Я даже не собираюсь пытаться, — любезно заметил Рамон. Егоглаза были устремлены на телефон: он ждал, когда прозвучит первыйтрансатлантический звонок.

— Тогда что ты хочешь делать?

Брови Рамона взлетели насмешливо вверх.

— Я собираюсь преподать нашему другу Грину урок, который ондолжен был выучить много лет назад. Это то, о чем говорили древние.

— И что же говорили древние?

— Они говорили, что, когда ты взбираешься по лестницеуспеха, не следует нарочно наступать на руки других, потому что, может быть,они тебе понадобятся, когда ты будешь на пути вниз. Никогда не наживай себелишних врагов, говорили они. И этот урок будет ему стоить двенадцать миллионовдолларов.

Как только раздавался звонок, Рамон нажимал на кнопкутелефона, в который был встроен громкоговоритель, так что Мигель мог слышатьобоих собеседников. Несколько бесед велось на французском, и Мигель отчаяннопытался уловить их смысл — он плохо знал французский, которым Рамон владелсвободно. Тем не менее после первых четырех звонков Мигель сумел понять, чтопроисходит нечто поразительное.

Все, с кем беседовал Рамон, были главными владельцамикомпаний, которые использовали краску, производимую фирмой Грина. Все они былизаинтересованы в сотрудничестве и поэтому слушали с изумлением, когда Рамонкратко объяснял, что он собирается сделать. Когда очередной разговор близился кконцу, каждый спрашивал, может ли он что-нибудь сделать, чтобы помочь Рамону вего «сложной ситуации», и в каждом случае Рамой вежливо отклонял предложение.

— Рамон! — взорвался Мигель, когда в половине четвертогозавершился четвертый разговор. — Любой из этих людей мог вытащить тебя из этогофинансового омута, в котором ты оказался, и они все предлагали помощь.

Рамон покачал головой:

— Вежливая формальность и не более того. Они предлагаютпомощь, понимая, что я отклоню их предложение. Это хороший бизнес. Видишь ли, —сказал он с тенью улыбки, — мы уже выучили тот урок, который преподаетсямистеру Грину.

Мигель не смог сдержать радости:

— Если я понял эти беседы правильно, завтра в парижскойпрессе появится сообщение, что главный производитель автомобилей отказываетсяот краски Грина, которая облезла с испытательной машины, и будет использоватькакую-нибудь другую.

Рамон подошел к бару и наполнил бокалы для себя и дляМигеля.

— Это не так уж смертельно для Грина, как тебе кажется. Мойдруг в Париже уже давно сказал мне, что решил выступить против краски Грина,потому что она слишком дорогая. Именно я и свел его с Грином девять лет назад.Постепенное отслоение краски стало возможным, потому что при ее нанесениифабричным персоналом моего друга были допущены ошибки, но он, конечно же, непоставит об этом в известность прессу.

Рамон протянул один из бокалов Мигелю.

— Производитель оборудования для ферм в Германии подождетровно один день после парижского сообщения, а потом позвонит Грину и пригрозитему, что аннулирует свой заказ после того, что он прочитал в парижской прессе.

Рамон засунул руки в карманы и усмехнулся, зажав сигарумежду белоснежными зубами.

— К несчастью для Грина, его краска больше не лучшая. Другиехимики его обскакали. Мой друг из Токио ответит на сообщение в парижскойпрессе, что они никогда не использовали краску Грина и поэтому у них никогда небыло трудностей с покраской автомобилей. В четверг Димитрос Василадис позвонитиз Афин и аннулирует все заказы на краску для всех своих судостроительныхзаводов.

Рамон сделал глоток, сел за стол и начал запихивать впортфель бумаги, которые он собирался изучить вечером, после встречи с Кэти.

Мигель, заинтригованный, подался вперед на своем кресле:

— И тогда что?

Рамон взглянул на него так, как будто уже потерял всякийинтерес к этому делу.

— Кто знает. Я предполагаю, что остальные американскиепроизводители быстро сообразят, что сейчас удобный момент разбить Грина в пух ипрах в американской прессе. Возможно, такие публикации приведут к понижениюкурса акций Грина.

Ранним утром в четверг Мигель рассказывал о данныхфинансового отчета, который он подготовил для Рамона, когда в кабинет безпредупреждения вошла Элис.

— Прошу прощения, — сказала она, и ее бледное лицо былокаменным. — Звонит какой-то грубиян. Я уже дважды говорила, что вас нельзябеспокоить, но как только я вешала трубку, он перезванивал и начинал на меняорать.

— Что ему нужно? — нетерпеливо спросил Рамон.

Секретарша нервно сглотнула:

— Он хочет поговорить с грязным ублюдком, который пытаетсяспустить его краску в унитаз. Сэр, это — вы? У Рамона от смеха дрогнули губы.

— Кажется, да. Соедините меня с ним.

Мигель нетерпеливо подался вперед. Рамон щелкнулпереключателем на селекторе, откинулся в кресле, собрал финансовые документы,которые он читал, и молча продолжал их просматривать.