в сумку, застегнула молнию, перебрала грязную одежду Лорен на полу в поисках пропавшего носка, выдвинула ее ящик в поисках свежей пары. Там, между ее чистой одеждой, засветился синий огонек. Шпилька Джерри. Обрадованная, я быстро положила ее в сумку и вернулась на кухню.

Брат и сестра сидели молча.

– Я пошла, – сказала я.

Сказав это, я взглянула на Стюарта. Его голова все еще была опущена над чашкой чая, он почти не обращал на меня внимания.

– Э‐э, ну тогда пока, – сказала я хриплым голосом.

Мои глаза начало покалывать. Я чувствовала унижение, стоя у стола, ожидая, что он посмотрит на меня. Лорен посмотрела на своего брата, а затем на меня, и я увидела, что ее губы были искривлены. Она злобно фыркнула.

– Будь здорова, Жозефина, – сказала она. – Всего доброго.

– Приберись, Лоз, – сказал Стюарт.

Он встал.

– Я провожу тебя. Пошли.

Он взял меня за локоть и повел в холл, где мы увидели Джоан, стоящую в дверном проеме гостиной, положив руки на бедра. Она указала на беспорядок на полу, банки, недоеденный бутерброд, переполненную пепельницу, фотографии повсюду, взъерошенные подушки, ее фарфоровые фигурки, которые были беспорядочно переставлены.

– О, привет, Стюарт. Ты тоже здесь? Посмотри, в каком состоянии эта комната, – пробормотала она. – Я убью твоего отца.

Я уставилась на диван, где увидела пятно крови.

– Оставь это, мама, я разберусь. – Стюарт скользнул между матерью и комнатой.

Он обнял Джоан за плечи, затем взял мою кожаную сумку и отнес ее к входной двери.

– Пока, Джоан. Спасибо, что пригласили меня.

– Хорошо, – сказала она.

Стюарт закрыл за нами входную дверь. Он стоял на крыльце босиком, его джинсы были очень мешковатыми и соскальзывали с бедер. На нем не было нижнего белья.

– Ты все взяла?

Я стояла на ступеньке ниже него, одна нога обвивалась вокруг другой, сжимая бедра вместе, чтобы рулон бумаги не выпадал, во влагалище тупо пульсировало. Моросил дождь. Он положил руку мне на плечо и начал что-то говорить, но девушка в фиолетовом спортивном костюме, толкающая багги по дороге, замедлила шаг и помахала рукой. Ее малыш был в зеленые ботинках с желтыми глазами крокодила и держал пластиковый зонтик.

– Черт возьми, – пробормотал Стюарт.

Он был смущен тем, что его застали за разговором со мной. Я поняла это по тому, как резко он отступил в дверной проем, по скорости, с которой он убрал руку. Его глаза метались, он не смотрел на меня. Вот каково было быть Джерри Лейк.

– Все хорошо, Стю? – спросила его женщина с ребенком.

– Да, а у тебя?

– Неплохо.

Девушка пошла в парк, пару раз обернувшись, чтобы посмотреть, стоим ли мы еще там. Стюарт смотрел ей вслед, в сторону детской площадки, раскачиваясь с ноги на ногу, засунув руки в карманы.

– Черт, – громко выругался он.

Я догадалась, что это одна из друзей Керри.

– Эм, слушай, – сказал Стюарт, потирая лоб и немного прищурившись, глядя на белое небо. – Я был немного не в себе вчера вечером. Знаешь, после паба.

– Оу.

– Честно говоря, я был в хлам.

Я смотрела на его ноги. У него были очень широкие, большие пальцы ног с большими костяшками пальцев.

– О, да. Я тоже, – сказала я, преувеличивая то, насколько была пьяна.

Стюарт вздохнул с облегчением. Он заправил челку за уши и улыбнулся.

– Я думаю, ты красивая, не пойми меня неправильно, ты классная, но ты знаешь, Лоз – моя сестра. И, ты знаешь, я работаю в школе, и я с Керри, и вообще…

– Да, – сказала я.

– Значит, все путем? У нас все в порядке?

Я почувствовала, как мой желудок скрутился. Я улыбнулась, взмахнула волосами.

– Да, – сказала я. – Конечно, без проблем, все в порядке.

– Хорошая девочка. – Он слегка приподнял меня за подбородок.

Пошатываясь, я подняла сумку и повернулась. Стюарт снял шляпу-невидимку и отступил в дом. Когда я споткнулась о тротуарную плитку, он сделал вид, что не видит. Я повернулась, чтобы помахать рукой, но дверь уже была закрыта.

33

Было только десять часов. Воскресное утро. Вокруг – звон церковных колоколов и крики на футбольной площадке. До того, как откроются школьные ворота, еще несколько часов. Я сидела на автобусной остановке, будто мне было куда пойти. Я дрожала, а мои зубы стучали от внутренней боли. Когда моросящий дождь прекратился, я спустилась к ручью мельницы и нашла свободную скамейку, где изо всех сил старалась прочитать единственную книгу, которая оказалась в моей сумке, «Трамвай “Желание”» – текст, который я учила для экзаменов. Мои глаза скользили по словам, но я ничего не понимала. Каждый раз, когда кто-то проходил мимо, мое сердце ускорялось, я смотрела вверх, надеясь, что это был Стюарт. В моей голове проносилась череда очень долгих романтических мечтаний, пока я сидела там, о том, как он гонялся по городу, пытаясь найти меня, хлопая дверью закусочной и чайного домика, стоял на улице босиком, как Стэнли Ковальски, и кричал мое имя. Конечно, это был полный бред – он так и не пришел. Болело все, внутри и снаружи. Я чувствовала себя очень грязной, в синяках. Я все еще кровоточила. В одиннадцать часов «Регент» показывал два детских фильма подряд – короткометражный мультфильм и «Бейб» с говорящей свиньей. Это был местный кинотеатр; фильмы, которые они показывали, всегда были устаревшими на несколько месяцев. Я съела ведро попкорна – мой завтрак и обед, – а когда он закончился, я посмотрела третий фильм, «Джерри Магуайер». Потом настало время вернуться в школу.

Я помню, что все домовладелицы сидели в «Яйце» в своих креслах с изогнутыми спинками, а их собаки были рядом по обеим сторонам кресел. Их взгляды были деспотичны, а руки покоились на огромных куполообразных животах, как у Генриха VIII. Я осмотрелась в поисках друзей – Джордж, близнецов или Скиппер – оставались ли они по-прежнему моими друзьями, я не была уверена. Но я была первой прибывшей девушкой.

– Добрый день, Жозефина, – сказала мисс Грейвз. – Как твой первый опыт работы?

Один из двух золотистых ретриверов домовладелицы встал, виляя хвостом. Он подошел и уткнулся мордочкой мне в пах. Я была уверена, что клочок бумаги, застрявший в моем окровавленном нижнем белье, упадет через штанину.

– Сидеть, – приказали хозяйки собаке. – Я сказала сидеть.

Вернувшись в общежитие, я побежала в душ. От меня исходил прогорклый запах. Как от залежавшейся рыбы. Я вымылась, тщательно оттирая терракотовую полосу засохшей крови на моем бедре, пока она не исчезла. Только тогда, поливая водой на промежность, я полностью осознала безрассудство того, что натворила.

– Боже мой, – сказала я вслух, ударившись