…Она всегда просыпалась быстро и моментально – вот и теперь,едва открыв глаза, четко осознала себя в реальном мире, помнила происшедшеевчера. Гауф…

Господин Гауф как ни в чем не бывало сидел в изголовье еепостели и с видом легкой задумчивости разглядывал Ольгу – рассыпавшиеся наподушке волосы и…

Удержавшись от вскрика, она ограничилась тем, что схватилапростыню, проворно прикрылась ею до горла и, стараясь не показатьрастерянности, сказала сердито:

– Вы же уверяли, что я здесь в полной безопасности…

– Но вы и в самом деле в полной безопасности…мадемуазель, – с легкой улыбкой ответил Гауф. – Могу вас заверитьчестным словом, что я вовсе не собираюсь на вас набрасываться на манер дикогочеркеса. У меня есть кое-какие принципы… а впрочем, дело не в принципах.Брезгаю я силой добиваться любви, вот и все. Тем более что ситуация, вот смех,как две капли воды напоминает классический французский роман: несчастнаякрасавица, выдающая себя за юношу, оказывается в крайне стесненныхобстоятельствах и встречает благородного разбойника… Я, как уже говорил, неразбойник, да и благородство мое действует сугубо в ограниченных пределах… новы-то и в самом деле красавица. Это не комплименты и не приставанья, а просто,говоря ученым языком, констатация очевидного факта…

– Вы… только сейчас…

– Узнал? Да что вы. Я еще вчера догадался, там, вподвале. Местные обезьяниусы не дошли своим куцым умишком, а вот я как-то сразуугадал переодетую девушку…

– То есть… – сказала Ольга. – Окажись я и всамом деле незадачливым юнцом, вы бы не вмешались?

– Хотите чистую правду? Я не знаю. Как видите, я непытаюсь себя приукрашивать. Каков есть… Монстр, верно?

– Да что вы, – сказала Ольга устало. –Монстров-то я повидала… Зачем же вы ломали комедию до самого дома?

– Я любопытен. Адски любопытен. Очень распространенныйпорок. А вы чем дальше, тем больше меня интриговали. Никак не похоже, что выврете… разумеется, если не считать вымышленного имени. Вам и в самом деленекуда идти, не удивлюсь, если вас и впрямь ищет полиция… но вы никак не похожина закоснелую в преступлениях особу – хотя и среди них встречаются очаровательнейшиесоздания, но вы не похожи на опытную нарушительницу закона. А вот на самую чтони на есть благородную девицу из весьма хорошего дома вы очень похожи. Этоощущается во всем: манеры, внешность, речь, еще нечто трудно уловимое… И ясгораю от любопытства. Что могло произойти с такой девушкой, как вы, чтобы…

– А вы? – спросила Ольга, глядя на негострого. – Вы и в самом деле…

– Увы, да. Я и в самом деле авантюрист высокого полета,признаюсь без ложной скромности. Несколько лет уже занимаюсь сим увлекательнымремеслом, но пока что не пойман и не притянут к суду – хотя на счету у полиции,подозреваю, с некоторых пор и состою. Но это уж неизбежные издержки… Итак, вы,конечно же, не Андрей…

– Меня зовут Полина, – сказала Ольга.

– Вот это уже гораздо ближе к истине… по крайней мереболее соответствует тому зрелищу, что я сейчас наблюдаю… Хотите, чтобы я вышели дал вам одеться?

– Не спешите, – сказала Ольга. – Я усталатак, что охотно полежу еще, если вы не против… У вас сейчас интересное лицо –на нем нет, сдается мне, никаких вожделеющих чувств, вы усиленно о чем-тодумаете… О чем?

Господи, подумала она с тоской, как просто я совсем недавнорешала такие коллизии, не задавала вопросов: один взгляд – и сразу ясно, о чемпримерно человек думает… Ничего так и не вернулось, вот незадача…

– Кто вы, Полина?

– Ну хорошо, – сказала Ольга. – Вы менянаверняка не выдадите, не могу похвастать, что прекрасно в вас разобралась, нонекоторое впечатление все же составила… Хорошо. В конце концов мне некудаподаться, мне просто не обойтись без человека, которому я могу довериться… Высовершенно правы. Я была девушкой из общества… вплоть до позавчерашнего дня. Апотом оказалось, что мой опекун так и не вывел меня из крепостного состояния,и, когда он внезапно умер, оказалось, что я – никакая не мадемуазель и небарышня, а обычная девка, крепостная, и мой новый хозяин… – онапередернулась так, словно осушила одним духом немалую чарку уксуса.

Фельдмаршал внимательно смотрел на нее, в задумчивостипощипывая правый ус.

– Вот это – другое дело, – сказал онмедленно. – У вас стало такое лицо, что поневоле приходится верить. Что ж,история для Российской империи пусть и не каждодневная, но все же не редкая… Вывнезапно оказались крепостной… и ударились в бега…

– Не верите?

– Верю. Честное слово, верю, хотя вы не до концаискренни, верно?

– А вы? – спросила Ольга тихо.

Фельдмаршал встал с кресел и долго прохаживался по комнате,заложив руки за спину. За окном стоял уже белый день, долетали обычныегородские звуки: стук колес, негромкие разговоры прохожих, крик чухонскоймолочницы…

Вдруг он решительно обернулся, подошел к постели и сел вкресло таким движением, словно бросался в холодную воду прямо в одежде.

– Не перейти ли нам на «ты»? Без немецких выдумок вродебрудершафта? Разумеется, я не собираюсь неволить… но, думается, мы и такнекоторым образом сообщники…

– Почему бы и нет? – пожала плечами Ольга. –Хорошо. Если уж нас так неожиданно свела судьба, глупо соблюдать церемонии,Григорий… Или ты никакой не Григорий?

– Угадала, – сказал Фельдмаршал с кривойулыбочкой. – Анатоль Стрешнев…

– Из тех Стрешневых? – спросила Ольга, ужедостаточно освоившаяся в петербургском свете.

– Представь себе. Неужели доводилось слышать о моейскромной персоне?

– Ни разу. Но фамилия, согласись, довольно известная…

– Ну да. А позор фамилии, – он ткнул себя большимпальцем в грудь, – соответственно, малоизвестен…

– Прости…

– Да будет тебе, – сказал Фельдмаршал. – Такуж вышло, что позором фамилии я себя сделал сам… без тени усилий со сторонывнешнего мира. Никакого рокового стечения обстоятельств, никаких совратителей.Я даже не «оступался». Я… Понимаешь ли, Полина, я с определенного временипонял, что не могу жить так.

– Как?

– Как другие. Я не мог больше служить в гвардейскойкавалерии, не мог бывать в обществе, вести благонравную жизнь светскогочеловека, думать о карьере, о мнении окружающих… Мне все это осточертело. Враз.Решительно и навсегда. Мне захотелось жить ярко. Пусть и не законопослушно. Я,наверное, таким создан, и место мне в том самом восемнадцатом веке… В общем, язадумал свою первую комбинацию, и, не хвастаясь, в жизнь она была проведенаизящно… И жизнь началась другая. Меня она полностью устраивает. У тебя,конечно, другой случай, ну, а я… Я живу так, как мне нравится. Не убиваю, неграблю, а те деньги, которыми завладеваю право же, никак не назовешь вдовьимиили сиротскими.