— Я? Но ведь я не видела Беббингтонов уже.., позвольте..,уже, должно быть, больше пятнадцати лет — Знаю, но, может быть, именно вдалеком прошлом и произошло нечто такое, за что он поплатился жизнью?

— Нет, убеждена, ничего такого не было. Они жили тихо имирно.., очень небогато, ведь у них было трое детей.

Миссис Милрей охотно предалась воспоминаниям, но — увы! — вних не оказалось ничего, что способно было бы хоть чуть-чуть приподнять завесутайны.

Сэр Чарлз показал ей увеличенные фотографические снимкиДейкерсов, фотографию с давнишнего портрета Анджелы Сатклифф и вырезку изгазеты с довольно нечетким изображением мисс Уиллс. Миссис Милрей с большиминтересом их рассмотрела, но никого не узнала.

— Нет, никого из них не помню. Конечно, ведь прошло стольковремени. У нас тут местечко небольшое. Приезжих мало. Да и уезжают немногие.Вот, правда, девочки Агнью, дочери старого доктора, замуж повыходили и уехалиотсюда, а теперешний доктор — он холост — взял себе молоденькую помощницу. Ещестарые мисс Колли — они в церкви сидели на почетном месте — так вот они всепоумирали.., давно уже, много лет назад. Были Ричардсоны — он умер, а онауехала в Уэльс. Ну и, конечно, разная мелкая сошка… Но вообще здесь мало чтоменяется. Думаю, Вайолет могла бы вам рассказать больше, чем я. Она совсем ещеюной девушкой часто бывала в доме у викария.

Сэр Чарлз попытался представить себе мисс Милрей «совсем ещеюной девушкой» — ничего не вышло.

Фамилия де Рашбриджер, о которой сэр Чарлз спросил старуюледи, не пробудила в ее памяти никаких воспоминаний.

На том они и простились с миссис Милрей.

Затем наскоро перекусили в лавке у булочника. Сэр Чарлз непрочь был бы направиться в какое-нибудь более «приличное» место, но Мимизаявила, что лучше остаться здесь и постараться разузнать, какие слухи ходятсреди местных жителей.

— Ничего, на этот раз сойдут и вареные яйца с ячменнымилепешками, — сурово сказала она. — И вообще, стоит ли так беспокоиться о еде.

— Вареные яйца всегда нагоняли на меня тоску, — кротковозразил сэр Чарлз.

Женщина, которая им подавала, оказалась весьмасловоохотливой. Она тоже прочла в газетах об эксгумации, и ее потрясло, чторечь шла об их «старом викарии».

— Я тогда была совсем девчонкой, но хорошо его помню, —вздохнула она.

Однако больше ничего добавить не могла.

После ленча они пошли в церковь и просмотрели книгурегистрации рождений, браков и смертей. Но и тут не оказалось ничего, что моглобы обнадежить или хотя бы навести на размышления.

Выйдя из церкви на кладбище, они помедлили. Мими приняласьчитать имена на надгробиях.

— Ну и забавные фамилии встречаются, — сказала она. —Смотрите, вот тут целое семейство Шиллингов, а вот Мэри Энн Бонжур.

— И впрямь смешные! Но и моя не лучше, — вздохнул сэр Чарлз.

— Картрайт? Не вижу ничего смешного.

— Да нет. Картрайт — моя сценическая фамилия, потом я ееузаконил.

— А какая настоящая?

— Не скажу. Это страшная тайна.

— Неужели так ужасно?

— Не ужасно, а смешно.

— О! Скажите!

— Нет! — отрезал сэр Чарлз.

— Ну, пожалуйста!

— Нет!

— Ну почему?

— Вы будете смеяться.

— Не буду.

— Будете — удержаться невозможно.

— Ну, пожалуйста, скажите. Пожалуйста! Ну, пожалуйста,пожалуйста.

— Вы несносно упрямы, Мими. Зачем вам?

— А почему вы не говорите?

— Вы как дитя, Мими. Прелестное дитя, — растроганно сказалсэр Чарлз.

— Нет, я не дитя.

— Разве?

— Ну скажите, — нежно прошептала Мими. Сэр Чарлз грустноулыбнулся.

— Ладно, так и быть. Моя фамилия Бидон.

— Нет, правда?

— Клянусь!

— Хм! В самом деле ужасно. Всю жизнь называться бидоном!

— Да, в театре с таким именем карьеры не сделаешь. Помню, вмолодости я носился с мыслью назваться Людовиком Кастильони. Но в конце концовостановился на английском имени — Чарлз Картрайт.

— Но Чарлз ваше настоящее имя?

— Да, уж хоть об этом-то мои крестные родители позаботились.— И, немного поколебавшись, добавил:

— Мими, а если я попрошу вас забыть об этом «сэр»? Называйтеменя просто Чарлз.

— Пожалуй.

— Ведь вчера вы же назвали меня Чарлз. Когда.., когда..,думали, что я умер.

— А-а, тогда… — сказала Мими, стараясь придать своему голосубеззаботность.

Сэр Чарлз помолчал, потом вдруг решительно заговорил:

— Послушайте, Мими, так или иначе, а дело, которым мызанимаемся, утратило свое первоначальное содержание, во всяком случае, дляменя. Сегодня я особенно это чувствую. Мне кажется, в моей судьбе оно обрелокакой-то новый мистический смысл. Надо его распутать, прежде.., прежде чем япримусь за другое. Я даже стал суеверным. Если нам здесь повезет, стало быть,мне и.., в другом повезет. О, Господи! Зачем ходить вокруг да около? Я такчасто играл любовь на сцене.., а в жизни, оказывается, совсем ничего не умею…Мими, скажите прямо: я или Мендерс? Мне надо знать. Вчера мне показалось, чтоя.

— Вы не ошиблись.

— Мими! Мой ангел!

— Чарлз! Чарлз! Нельзя же целоваться на кладбище!

— Можно!

— Так ничего и не узнали, — сокрушенно вздыхала Мими позже,когда они мчались назад, в Лондон.

— Вздор, мы узнали нечто гораздо более важное. Почему ядолжен думать о каких-то пасторах, о каких-то докторах? Вы, и только вы,занимаете все мои мысли. Моя дорогая, известно ли вам, что я на тридцать летстарше вас? Это не помешает? Вы уверены?

Мими нежно сжала его руку.

— Не говорите чепухи. Интересно, а они что-нибудь разузнали?

— Может быть, и разузнали. Ну и пусть… — Сэр Чарлз сталвдруг необыкновенно великодушен.

— Чарлз, но вы же привыкли во всем быть первым.