стабильность. Да. Один неизменный владыка.

Кельсер почувствовал, что продолжает тянуться к Потустороннему миру. Скоро его срок истечет. Похоже, новое тело не могло потеть – в противном случае по лбу уже текли бы ручьи.

– А вдруг ты захочешь поглядеть, как другой делает то же самое, что и он, – предположил Кельсер. – Расширяет душу.

– Это невозможно. Сила в Источнике Вознесения соберется и будет готова к использованию не раньше чем через год.

– Что? – переспросил Кельсер.

При чем тут Источник Вознесения?

Он порылся в памяти, пытаясь вспомнить то, что Сэйзед рассказывал о религии и верованиях. Размах происходящего грозил раздавить его. Он играл в восстания и перевороты – сосредоточиваясь на религии только тогда, когда думал, что это может принести пользу его планам, – и одновременно на заднем плане существовало вот это. Пренебрегаемое, незамеченное.

Он ощутил себя несмышленышем.

Распадалец продолжал говорить, не обращая внимания на постигшее Кельсера откровение.

– Но нет, ты не сможешь воспользоваться Источником. Мне не удалось его запереть. Я знал, что так и будет; он сильнее. Его сущность просачивается наружу в естественных формах. Твердой, жидкой, газообразной. Все дело в том, каким мы создали этот мир. У него есть планы. Но превосходят ли они мои собственные планы, или я наконец-то перехитрил его?..

Распадалец снова исказился. Его обличительная речь мало что значила для Кельсера. Он чувствовал, что сказанное важно, но оно не было срочным.

– Сила возвращается в Источник Вознесения, – проговорил Кельсер.

Распадалец колебался.

– Хм. Да. Но он очень, очень далеко. Да, слишком далеко, чтобы ты смог до него добраться. Как жаль.

Бог, как выяснилось, был ужасным лжецом.

Кельсер схватил его, и маленький человек съежился.

– Расскажи мне, – попросил Кельсер. – Пожалуйста. Я чувствую, как растягиваюсь и исчезаю, падаю, меня тянет прочь. Пожалуйста.

Распадалец вырвался из хватки. Пальцы Кельсера… или, скорее, пальцы его души… были не такими сильными, как прежде.

– Нет, – отрезал Распадалец. – Нет, это неправильно. Если ты прикоснешься к нему, только увеличишь его силу. Ты должен уйти, как и все остальные.

«Ну хорошо, – подумал Кельсер. – Значит, придется тебя обдурить».

Он прислонился к стене призрачного здания и с тяжелым вздохом сполз по ней.

– Ладно.

– Вот видишь! – обрадовался Распадалец. – Так лучше. Гораздо лучше, верно?

– Верно, – согласился Кельсер.

Бог, казалось, расслабился. Кельсер с беспокойством заметил, что сущность Распадальца постоянно утекает из тела. Туман сочился из нескольких точек, как будто его прокололи иголкой. Это создание походило на раненого зверя, который спокойно вершил обычные дела, не замечая следы укусов.

Сохранять неподвижность было трудно. Труднее, чем встретиться лицом к лицу с Вседержителем. Кельсеру хотелось бежать, кричать, метаться и двигаться. Ощущение того, что его тянет прочь, было жутким.

Каким-то образом он сумел изобразить расслабленность.

– Ты, – проговорил он так, словно очень устал и с трудом выдавливал из себя слова, – меня о чем-то спросил? Сразу, как только появился?

– О! – оживился Распадалец. – Да. Ты позволил ему убить себя. Я этого не ожидал.

– Ты – Бог. Разве ты не видишь будущего?

– До некоторой степени, – бодро ответил Распадалец. – Но оно туманное, такое смутное. Слишком много возможностей. Я не видел подобную среди них, хотя она, вероятно, была. Ты должен мне объяснить. Почему ты позволил ему убить себя? В самом конце ты просто стоял и ждал.

– Я не мог оттуда уйти, – сказал Кельсер. – Как только прибыл Вседержитель, бежать стало некуда. Я должен был противостоять ему.

– Ты даже не сопротивлялся.

– Я использовал одиннадцатый металл.

– Глупость, – сказал Бог. Он принялся расхаживать туда-сюда. – В этом выражалось влияние Разрушителя на тебя. Но каков смысл? Я не понимаю, почему он всучил тебе этот бесполезный металл. – Он оживился. – И эта драка… Ты и инквизитор. Да, я много чего повидал, но это было необыкновенное зрелище. Впечатляет, хотя я бы предпочел, чтобы ты не причинял таких разрушений, Кельсер.

Он все еще расхаживал туда-сюда, но походка его, казалось, стала более пружинистой. Кельсер не ожидал, что Бог окажется таким… человечным. Возбудимым, даже энергичным.

– Я кое-что видел, – сказал Кельсер, – когда Вседержитель убил меня. Человека, каким он мог быть когда-то. Его прошлое? Версию его прошлого? Он стоял у Источника Вознесения.

– Ты это видел? Хм. Да, ты разжег металл в миг перехода. Значит, ты узрел проблеск Духовной реальности? Его Связь и его прошлое? К сожалению, ты использовал сущность Ати. Ей нельзя доверять, даже в разбавленном виде. Только вот… – Он нахмурился, склонив голову набок, словно пытаясь вспомнить что-то забытое.

– Еще одно божество, – прошептал Кельсер, закрывая глаза. – Ты сказал… что поймал его в ловушку?

– Рано или поздно он вырвется на свободу. Это неизбежно. Но тюрьма – не последняя моя уловка. Такое было бы недопустимо.

«А может, и впрямь плюнуть на все…» – подумал Кельсер, чувствуя, как разбредаются мысли.

– Ну вот, – сказал Бог. – Прощай, Кельсер. Ты служил ему чаще, чем мне, но я уважаю твои намерения и твою замечательную способность Сохранять себя.

– Я видел, – прошептал Кельсер. – Пещера высоко в горах. Источник Вознесения…

– Да, – сказал Распадалец. – Я там его спрятал.

– Но… – сказал Кельсер, продолжая утекать в ничто, – он его переместил…

– Разумеется.

Как поступил бы Вседержитель со средоточием такой силы? Спрятал бы подальше?

Или держал бы очень, очень близко? На расстоянии вытянутой руки. Разве Кельсеру не встречались раньше меха, подобные тем, что были на Вседержителе в его видении? В комнате, где был инквизитор. В здании внутри здания, сокрытом в недрах дворца.

Кельсер открыл глаза.

Распадалец резко повернулся к нему.

– Что…

Кельсер с трудом поднялся на ноги и побежал. От его сути не осталось почти ничего, кроме расплывчатого, размытого образа. Ступни превратились в искаженные пятна, а тело – в кусок ткани, которую распускали, потянув за ниточку. Он едва находил опору на туманной земле, а когда наткнулся на здание, то протиснулся сквозь стену, как будто преодолевая сильный ветер.

– Значит, ты все-таки хочешь удрать, – сказал Распадалец, появляясь рядом с ним. – Кельсер, дитя мое, это ничего не даст. Полагаю, мне не следовало ожидать от тебя ничего другого. Ты до последнего будешь отчаянно воевать с судьбой.

Кельсер едва расслышал эти слова. Он сосредоточился на беге, сопротивляясь силе, которая тянула назад, в ничто. Он пытался сбежать от самой смерти, чувствуя, как ее холодные пальцы смыкаются вокруг.

Удирай.

Сосредоточься.

Борись за право быть.

Попытка побега напомнила, как он с окровавленными руками выбирался из ямы. Им его не взять!

Пульсирующая волна света, что периодически омывала призрачный мир, стала его проводником. Кельсер искал ее источник. Он мчался сквозь здания и пересекал улицы, не обращая внимания ни на металл, ни на людские души, пока не достиг туманного силуэта Кредикской Рощи.

Тут Распадалец, казалось, понял, что происходит.

– Ах ты, ворон с цинковым языком, – сказало божество, без малейшего усилия двигаясь рядом с ним, пока Кельсер бежал, выкладываясь до последнего. – Ты не успеешь добраться туда вовремя.

Вокруг снова простирался туман. Стены, люди, здания растаяли. Ничего, кроме темного