Все так. А они просто моложе. Они едва лишь начали свой путьк истинному вампирскому бессмертию. Разве сам он не помнит?.. По правде говоря,нет, но он знает, что они принадлежат к молодому поколению и следуют Путем Тьмыне более ста или двухсот лет. Это весьма опасный период – время, когда впервыесходишь с ума от всего происходящего или же становишься добычей других, которыезапирают тебя, сжигают… Многим не довелось пережить этот период. А как давноэто случилось с ним, принадлежащим к Первому Поколению! Даже представить себеневозможно, сколько с тех пор минуло времени! Он остановился у крашеной оградысада, протянул руку к сучковатой ветке и провел по лицу прохладными ворсистымилистьями. И его вдруг охватила невыразимая печаль, печаль, еще более ужасная,чем страх. Он услышал плач, но плач раздавался не здесь, а у него в голове. Чейэто плач? Пусть он прекратится!

Что ж, он не причинит зла этим нежным детям! Он хочет толькопознакомиться с ними, заключить их в свои объятия: «В конце концов, все мыпринадлежим к одной семье, и вы, и я, – мы те, кто пьет кровь!»

Он подошел ближе и безмолвно, но весьма эмоционально ихприветствовал. Но когда они обернулись в его сторону, в их глазах не былоничего, кроме невыразимого ужаса. А потом они убежали. Они помчались прочь отогней Плаки, вниз по склону холма, и ничто не могло их остановить.

Чувствуя неведомую прежде боль, он молча застыл на месте. Итут произошло нечто удивительное и в то же время ужасное. Он бросился вдогонкуи в конце концов увидел их снова. Он рассердился, и рассердился по-настоящему.«Будьте вы прокляты! За нанесенную мне обиду вы заслуживаете наказания!» И ктобы мог подумать, в голове у него, прямо за лобной костью, вдруг возниклостранное ощущение – непонятный холодный спазм! И вдруг из него вылетело нечтоневидимое, какая-то сила, и мгновенно проникло в женщину, самую слабую изубегавшей троицы. Тело женщины вспыхнуло.

Он ошеломленно смотрел на это зрелище. И тем не менеепонимал, что произошло. В нее проникла точно направленная им сила. И эта силавоспламенила такую же, как и у него, могущественную горючую кровь. Огоньмгновенно распространился по всей системе сосудов, попал в костный мозг ивызвал взрыв. Через несколько секунд ее не стало.

О боги! И это сделал он! Охваченный скорбью и ужасом, онсмотрел на пустую одежду, которая не сгорела, но лишь почернела и покрыласьжировыми пятнами. Оставшиеся на камнях мостовой пряди волос задымились иисчезли прямо на глазах.

Быть может, он все же ошибается? Нет, это действительносовершил он! Он чувствовал, как это происходило. А она была такой испуганной!

Не в силах вымолвить ни звука от потрясения, он побрелдомой. Он был уверен, что никогда прежде не пользовался этой силой, даже неподозревал о ее существовании. Быть может, он обрел ее только сейчас, послемноговекового воздействия крови, иссушившей его клетки, сделавшей их тонкими,белыми и крепкими, как перегородки осиного гнезда?

Оказавшись наконец в своей квартире, где аромат свечей иблаговоний действовал на него успокаивающе, он снова проткнул себя ножом инаблюдал за тем, как течет кровь. Густая и горячая, она образовала на столелужицу и в свете лампы сверкала словно живая. И она действительно была живой!

Глядя на себя в зеркало, он видел, что после многих недельсамоотверженной охоты и насыщения кровью кожа его вновь приобрела свойственныеей смуглость и сияние. На щеках появился слабый желтоватый оттенок, а губыслегка порозовели. Впрочем, какое это имеет значение: он все равно похож наоставленную на камне змеиную кожу – мертвую, невесомую и хрустящую, разве чтоза исключением постоянно пульсирующей крови. Его отвратительной крови. А мозг…Интересно каким теперь стал его мозг? Прозрачным, как хрустальное изделие, покрошечным отсекам которого струится кровь? Наверное, именно в них и живет сила,обладающая невидимым языком?

Он вновь вышел на улицу и испытал новоприобретеннуюспособность на животных: на кошках – к этим злобным созданиям он питалнеобъяснимую ненависть – и на крысах, которых терпеть не могут все безисключения люди. С ними получалось иначе. Он действительно убивал этих существ.Невидимый поток его энергии убивал их, но не сжигал. Точнее говоря, мозг исердце в конце концов разрывались, но текшая в них естественная кровь невоспламенялась. Поэтому они не сгорали.

Все произошедшее потрясло его до боли в душе.

– Да, я поистине великолепный объект дляизучения, – прошептал он, и глаза неожиданно заблестели от непрошеныхслез. Плащи, белые галстуки, «вампирские» фильмы – что ему до них? Да кто жеон, черт побери?! Игрушка богов, скитающаяся в вечности? Увидев в витриневидеомагазина огромный плакат, с которого на него с издевкой смотрело зловещеелицо Вампира Лестата, он мгновенной вспышкой энергии вдребезги разнес стекло.

Ну что ж, прекрасно. Пусть будет так. В ту ночь он беззвучноподнялся в темноте над землей и отправился в Дельфы. Влажная трава нежноприняла его в свои объятия, и он пошел туда, где когда-то сидел оракул, вразвалины обиталища бога.

Но он не собирался покидать Афины. Он должен найти двоихоставшихся вампиров и сказать им, что он очень сожалеет о случившемся иникогда, никогда больше не будет использовать против них свою силу. Они должныпоговорить с ним! Они должны остаться с ним!.. Должны!

Пробудившись на следующую ночь, он стал прислушиваться.Через час они поднялись из своих могил. Убежищем им служил дом в Плаке, гденаходилась одна из шумных и дымных таверн, выходящих на улицу. Он понял, чтоднем они спали в подвале, а с наступлением темноты выходили посмотреть, какпоют и танцуют в таверне смертные. «Ламия», старое греческое название вампира.Так называлось и это заведение, где потоком текла рецина, электрогитарыисполняли простенькие греческие мелодии, а молодые люди танцевали друг сдругом, соблазнительно, словно женщины, покачивая бедрами. Стены украшалиплакаты с эпизодами из «вампирских» фильмов – Бела Лугоши в роли Дракулы,белолицая Глория Холден в роли его дочери – и портреты голубоглазого блондинаВампира Лестата.

Значит, у них тоже есть чувство юмора, с нежностью подумалон, заглядывая внутрь. Но лица сидевшей за столиком пары вампиров не выражалиничего, кроме скорби и страха. И вид у них был совершенно беспомощный.

Когда в проеме открытой двери на фоне уличного света возникего силуэт, они даже не шелохнулись. Что они подумали, увидев его длинный плащ?Что он чудовище, сошедшее с плаката, дабы уничтожить их, в то время как онипрактически неуязвимы для всего остального в этом мире?

«Я пришел с миром. Я только хочу с вами поговорить. Ничто невызовет во мне гнева. Я пришел с… любовью».