Ее веки плотно сжаты, нежная кожа вокруг впалых глазницсморщилась. Ну конечно, ей выкололи глаза. А почему вторая сестра издает такиеужасные звуки?

– Успокойся, не нужно больше сопротивляться, –сказала слепая. Она произнесла эти слова на древнем языке, но в снах он всегдабыл понятен.

Но из груди второй сестры вырвался в ответ лишь жуткийгортанный стон. Она не могла говорить! Они отрезали ей язык!

«Не могу больше видеть все это, хочу проснуться!»

Но, расталкивая в стороны толпу, к ним уже пробивалисьсолдаты, вот-вот должно было произойти нечто ужасное. Близнецы неожиданнозамерли. Солдаты схватили их и оттащили друг от друга.

«Не разлучайте их! Разве вы не понимаете, что это для нихзначит? Уберите факелы. Не поджигайте их! Не сжигайте их рыжие волосы».

Протягивая руки к сестре, слепая отчаянно звала ее по имени:

– Мекаре!

А Мекаре, немая, не имея возможности ответить, ревела, какраненый зверь.

Толпа расступалась, освобождая дорогу двум огромным тяжелымкатафалкам, на которых стояли большие каменные гробы. На крышках грубосделанных саркофагов были тем не менее наспех выбиты изображения человеческихлиц и тел.

«За что же близнецов собираются положить в гробы? Я невынесу этого зрелища!»

Катафалки останавливаются, близнецов тащат к гробам, грубыекаменные крышки открываются.

«Не надо!»

Слепая борется с ними, как будто видит все происходящее, ноони все-таки побеждают, подхватывают ее и кладут в каменный ящик. Мекаре внемом ужасе смотрит на сестру, а тем временем и ее волокут ко второмукатафалку.

«Не опускайте крышку, иначе вместо Мекаре закричу я! Я будукричать за обеих…»

Джесс резко села с открытыми глазами. Она кричала.

Она до сих пор ощущала эхо своих криков, но в доме она одна,и никто другой слышать их не мог. Потом все стихло, и в наступившей тишине лишьслабо поскрипывала кровать, покачиваясь на цепях. В густом лесу за окнами пелиптицы; удивительно, но она почему-то была уверена, что часы уже пробили шесть.

Сон быстро рассеивался. Она отчаянно пыталась удержать его,разглядеть детали, которые всегда ускользали: во что были одеты эти неизвестныеей люди, какое оружие держали в руках солдаты, лица близнецов… Но все исчезло.Остался только осадок в душе да отчетливое представление о том, чтопроизошло, – и еще уверенность, что Вампир Лестат каким-то образом связанс этими снами.

Еще не проснувшись окончательно, она взглянула на наручныечасы. Времени нет. К моменту выхода Вампира Лестата она должна быть в зале, ейнужно стоять у самой сцены.

И все же она колебалась и продолжала сидеть, задумчиво глядяна белые розы на столике рядом с кроватью. За ними в открытом окне она виделаюжное небо, окрашенное слабым оранжевым светом. Она взяла записку, лежавшуюрядом с цветами, и перечитала ее еще раз.

«Дорогая моя!

Я только что получила твое письмо, так как нахожусь далекоот дома и прошло немало времени, пока оно наконец дошло до меня. Я понимаю твоеувлечение этим созданием, Вампиром Лестатом. Его песни звучат даже в Рио. Я ужепрочла присланные тобой книги. И мне известно о твоих исследованиях этогосоздания, проведенных для Таламаски. Что касается твоих снов о близнецах, то мыдолжны обсудить это вместе. Они чрезвычайно важны. Ибо подобные сны видят идругие. Но умоляю тебя – нет, я приказываю тебе: не ходи на концерт. До моегоприезда ты должна оставаться на территории Сономы. Я выезжаю из Бразилии припервой же возможности.

Дождись меня.

С любовью,

твоя тетя Маарет».

– Маарет, прости меня, – прошептала она.

Но о том, чтобы не поехать туда, даже и помыслитьневозможно. И если кто-то в мире способен ее понять, так только Маарет.

Руководители Таламаски, где она проработала двенадцатьдолгих лет, никогда не простят ей неподчинение их приказам. Но Маарет известно,почему она так поступает. Причиной тому сама Маарет. Маарет обязательно проститее.

У нее кружилась голова. Кошмар по-прежнему не отпускал ее.Обстановка комнаты скрывалась в полумраке, но неожиданно сумерки сменилисьтаким ярким светом, что его отражали даже поросшие лесом холмы. Розы тожеслегка светились, как белая кожа близнецов в снах.

Белые розы… Она попыталась вспомнить, что именно слышала обелых розах. Белые розы посылают на похороны. Но нет, Маарет, конечно, имела ввиду совсем не это.

Джесс взяла обеими руками один из бутонов, и лепесткимгновенно раскрылись. Какая прелесть! Она прижала его к губам, и к ней вдругвернулось слабое, но сияющее воспоминание о давно прошедшем лете: этот же дом,освещаемая свечами комната и Маарет, лежащая на ковре из лепестков роз; их былотак много – белых, желтых, розовых, и она собирала их в ладони и прижимала клицу и к шее.

Видела ли это Джесс на самом деле? Множество лепестков роз,запутавшихся в длинных рыжих волосах Маарет. Волосы – такие же, как у Джесс. Икак у близнецов из сна – густые, вьющиеся, отливающие золотом.

Это лишь один из сотни фрагментов воспоминаний, которые ейвпоследствии так и не удалось сложить воедино. Но какие из событий тоговосхитительного, безвозвратно ушедшего лета она помнит сейчас или не помнит,теперь уже не имеет значения. Ее ждет Вампир Лестат: даже если она не получитответа, развязка все равно наступит, и нельзя утверждать с уверенностью, что еюне станет смерть.

Она встала и оделась. Потертая курка вместе с расстегнутой угорла мужской рубашкой и джинсами в последнее время словно превратились в еевторую кожу. Она натянула потрепанные кожаные ботинки. Быстро прошлась поволосам расческой.

Теперь пора оставить пустой дом, в который она вторгласьсегодня утром. Тяжело уходить. Но еще тяжелее было решиться прийти сюда.

Она дошла до конца просеки, когда еще только начало светать,и была потрясена, обнаружив, что за прошедшие пятнадцать лет здесь практическиничего не изменилось: беспорядочно выстроенное здание прилепилось к самомуподножию горы, крыша и крыльцо с колоннами по-прежнему увиты голубоватымилозами вьюнка пурпурного. Наверху, в наполовину скрытых поросшими травойсклонами крошечных потайных оконцах отражался свет раннего утра.

Поднимаясь по ступенькам парадного входа с зажатым в рукестарым ключом, она чувствовала себя шпионкой. Судя по всему, здесь уже многомесяцев никто не появлялся. Везде только пыль и листья.

Однако в хрустальной вазе ее ждали розы, а к двери былиприколоты записка и конверт с ключом.