Сейчас октябрь конца двадцатого века от Рождества Христова.И всего несколько ночей назад он видел близнецов во сне! Да, отступать некуда.Для него настоящие мучения только начинаются, но это не имеет ровным счетомникакого значения. Он жив как никогда.

Он медленно вытер лицо маленьким льняным носовым платком. Ономыл пальцы в стакане вина, словно освящая их. И снова бросил взгляд навидеоэкран, где Вампир Лестат пел свою трагическую песню.

Голубоглазый демон, с яростно развевающимися золотистымиволосами, с сильными руками и грудью молодого мужчины. Его движения былирезковатыми, но грациозными, губы – чувственными и обольстительными, а в голосезвучало столько тщательно смодулированной боли…

«Так, значит, все это время ты говорил мне об этом? Тыпризывал меня! Называл ее имя!»

Казалось, видеообраз пристально смотрит на него в ответ ипоет для него, хотя, конечно же, это не более чем иллюзия – он не может видетьего с экрана. «Те, Кого Следует Оберегать! Мой царь и моя царица…» И все жетеперь он внимательно вслушивался в каждый отчетливо произносимый слог, ясноразличимый на фоне грохота барабанов и духовых инструментов.

Только после того как смолк звук и исчезло изображение, онподнялся, как слепой, прошел по прохладным, отделанным мрамором коридорам отеляи наконец оказался на темной улице.

Со всех концов мира к нему взывали голоса тех, кто пьеткровь, – они предупреждали его. И эти голоса звучали всегда. Они говорилио грозящем бедствии, о необходимости объединиться, чтобы предотвратить какую-тоужасную катастрофу: «Мать идет!» Они рассказывали о снах про близнецов, значениекоторых не в силах были постичь. А он все это время оставался слепым и глухим!

– Сколь многого ты еще не понимаешь, Лестат, –прошептал он.

В конце концов он поднялся на высокую скалу и обернулся,чтобы посмотреть на раскинувшийся далеко внизу Верхний Город. В неярком светезвезд поблескивали обломки беломраморных стен его многочисленных храмов.

– Будь ты проклята, моя повелительница! –прошептал он. – За то, что ты сотворила со всеми нами, ты достойнапоистине адского проклятия!

«Подумать только! В мире стали и бензина, ревущейэлектронной музыки и беззвучного сияния компьютерных экранов мы все ещепродолжаем существовать!»

И тут он вспомнил другое проклятие, намного более сильное,чем его собственное. Оно прозвучало через год после того ужасного момента, когдаон изнасиловал двух несчастных женщин. Под таким же далеким и равнодушным, каксегодня, ночным небом это проклятие страшным криком разнеслось по всейтерритории вокруг дворца:

«Да будут свидетелями духи, ибо им принадлежит знаниебудущего – и того, каковым ему суждено быть, и того, какова на то моя воля. Имятебе – Царица Проклятых! И судьбой предначертано тебе творить зло! Но яостановлю тебя, даже если для этого мне придется вернуться с того света. И вчас твоего торжества именно я нанесу тебе сокрушительное поражение. Я свергнутебя с твоего трона. Запомни мое лицо. Я тебя уничтожу!»

Сколько раз в те первые века вспоминал он эти слова? Сколькопустынь, гор и плодородных речных долин пересек он в поисках двух рыжеволосыхсестер? Он расспрашивал бедуинов, однажды давших им приют, охотников,по-прежнему носивших одежды из шкур, жителей старейшего в мире города Иерихона.Они уже стали легендой.

А потом на него снизошло благословенное безумие; он утратилпамять, гнев и боль. Он стал просто Хайманом, исполненным любви ко всему, чтоего окружало, и умевшим понимать и ценить радости мира.

Неужели настал час расплаты? Что, если близнецы каким-тообразом выжили, как и он сам? И память вернулась к нему во имя этой великойцели?

Ах, какая ощеломляюще чудесная мысль! Первое Поколениесоберется вместе. Первое Поколение наконец познает радость победы!

Но он тут же с горькой улыбкой подумал о вполне человеческомстремлении к героизму Вампира Лестата: «Да, брат мой, прости моепренебрежительное отношение. Я тоже жажду добра и славы. Но, похоже, несуществует ни судьбы, ни искупления. Все, что я вижу, глядя на эту чужую мнедревнюю землю, это рождение и смерть, и еще ужас, ожидающий нас всех».

Он бросил последний взгляд на спящий город, на уродливый,обремененный разного рода проблемами современный город, где он с такимудовольствием прогуливался среди бесчисленных могил.

А потом он взлетел и уже через несколько секунд оказалсявыше облаков. Настало время подвергнуть его удивительный дар величайшемуиспытанию – как счастлив он наконец-то обрести цель, пусть даже иллюзорную. Онполетел на запад, к Вампиру Лестату, к голосам, которые умоляли открыть имсмысл сна о близнецах. Он устремился на запад, куда чуть раньше направилась иона.

Блестящие полы его плаща походили на гладкие крылья,восхитительно холодный воздух пощипывал кожу, и он вдруг рассмеялся, словнопревратившись на миг в себя прежнего – наивного и счастливого.

Мертвым мы безразличны.

Да, они тянутся к нам

из могилы (клянусь, это правда),

но сердца их не с нами.

Они просто смотрят на нас,

равнодушно и холодно.

Стэн Райс «Их участие»

Закрой ей лицо;

мои глаза ослепли от слез;

она умерла молодой.

Джон Уэбстер

ТАЛАМАСКА

Исследователи паранормальных явлений. Мы бдим. И мы всегдарядом.

Лондон, Амстердам, Рим

Джесс стонала во сне. Это была изящного сложениятридцатипятилетняя женщина с длинными, вьющимися рыжими волосами. Она буквальноутонула в бесформенном пуховом матрасе, лежащем на деревянной кровати, котораябыла подвешена к потолку на четырех ржавых цепях.

Где-то в большом разбросанном доме пробили часы. Ей поравставать. До концерта Вампира Лестата осталось два часа. Но она не можетоставить сейчас близнецов.

Сон был раздражающе нечетким, как и все сны о близнецах, ноте события, которые развивались в нем столь стремительно, были для нее новыми.Однако она догадалась, что близнецы вновь оказались в царстве пустыни иокружившая их толпа настроена враждебно. А сами близнецы очень изменились ипобледнели. Возможно, исходящее от них фосфоресцирующее свечение всего лишьиллюзия, но казалось, что они сияют в полутьме и двигаются так плавно, какбудто исполняют некий ритмический танец. Они стояли обнявшись, в то время каксо всех сторон в них тыкали факелами. Но что это? С ними что-то случилось,что-то очень плохое… Одна из них теперь слепая.