она была пешкой в вашей игре, иначе вы бы нас уничтожили.

Губы герцога сложились в неприязненную усмешку, и он посмотрел на Барнабаса как на таракана, которого собрался раздавить.

– И кто же тот человек, ради спасения которого она пожертвовала собой?

Фарнем яростно завопил что-то нечленораздельное, и Марианна подумала, что сейчас у него случится удар.

Присутствие герцога, пусть и с самыми благими намерениями, не помогало вести этот сложный разговор.

– Вы не могли бы оставить нас вдвоем, ваша светлость? Пожалуйста, – попросила Марианна.

Они сидели в ее комнате, которую герцог упрямо отказывался покидать всю ночь. Он вышел лишь сегодня утром, на короткое время, чтобы Сесиль помогла подруге принять ванну и одеться. Не то чтобы ей требовалась опека, но герцог настоял.

Сент-Джону явно не понравилась ее просьба. Он ткнул Барнабаса пальцем в плечо – тот сначала взвизгнул, а потом покраснел, устыдившись своей недостойной реакции.

– Не выпускай ее из этой комнаты, Фарнем, ты меня понял? Доктор велел, чтобы она отдохнула еще хотя бы день.

Марианна взяла Сент-Джона за локоть, и его крупное тело дернулось.

– Я пока никуда и не стремлюсь, – сказала она, не дожидаясь нового залпа ярости дядюшки, и подтолкнула герцога к двери. – Ступайте, ваша светлость.

– Хорошо, я уйду, – смирился он. – Только не давайте ему уговорить вас загружать фургоны и вообще напрягаться. Вы еще не спускались вниз и не видели этого светопреставления. Если сойдете, вас обязательно втянут в это безумие.

– Не буду напрягаться, – пообещала она.

Стонтон уже открыл дверь, но опять остановился.

– Единственный раз в жизни ваш дядя оказался прав. Вам следует вернуться с ним обратно. Это может быть…

– Да, спасибо. – Она легонько подтолкнула его, закрыла дверь и повернулась к дяде.

Барнабас ждал ее, скрестив на груди руки, с упрямым лицом.

– Ты не можешь так поступить.

– Я должна. На кону жизнь человека.

– Но это не твоя вина!

Марианна подумала, стоит ли вообще начинать этот спор. Она знала, что дядя лгал ей про контрабанду, про азартные игры, а возможно, и не только про это.

Вряд ли он скажет ей правду сейчас, но она должна попытаться.

– Почему ты так на меня смотришь, Марианна?

– Незадолго до инсценировки своей смерти Доминик помог тайно вывезти одного французского военнопленного по имени Бове.

Он выпучил глаза:

– Не думаешь ли ты, что я…

– Я не хочу знать, дядя. Честное слово, не хочу. Правда может меня уничтожить.

Барнабас открыл было рот, но, видимо, что-то в ее взгляде заставило его быстро закрыть.

– Ты спас меня, когда моя мать умерла, и заботился обо мне, когда я сама не могла за себя постоять. Ты отправил меня в школу, хотя эти деньги требовались тебе самому. Я твоя должница. И с радостью верну тебе этот долг. Но не смогу остаться в стороне и промолчать, если ты замешан в предательстве. И если это так, тебе необходимо уехать сейчас же и оказаться как можно дальше от Стонтона.

Багровое лицо дяди внезапно сделалось болезненно-серым.

– Я совершил позорный поступок. Ты даже представить не можешь, сколько стыда во мне накопилось, Марианна. Но клянусь, я не знал ничего про этого Бове, про которого ты мне сейчас толкуешь. Я слышал о том, как Стрикленд якобы погиб: преследуя тех самых французских военнопленных, – поэтому предположил, что он… – Барнабас осекся и потеребил нижнюю губу. Грудь его вздымалась и опадала, словно он только что очень быстро бежал. – Ладно, это неважно. Я должен тебе кое-что рассказать; может быть, тогда ты передумаешь и никуда не поедешь.

Желудок Марианны ухнул вниз.

– Вообще о нескольких вещах. – Он показал на два кресла у камина. – Присядь на минуточку. Кажется, ты нетвердо держишься на ногах.

Так оно и было, но вовсе не из-за травмы.

Когда Марианна села, Барнабас открыл свой потертый кожаный саквояж и вытащил из него сумку. Дядя никогда никуда не ходил без этой сумки. В ней лежали календарь, бухгалтерская книга и множество других вещей, слишком ценных, чтобы оставлять их где без присмотра. Он носил ее у сердца и имел привычку теребить завязки и пряжки, когда волновался.

Он положил сумку на колени и посмотрел на Марианну. Пальцы привычно дергали ремешки.

– В ноябре прошлого года я получил письмо от Стрикленда.

Марианна закрыла глаза.

– Вот почему я привез труппу на континент так рано. Он писал, что хочет меня видеть.

– У него на тебя что-то есть. – Это был не вопрос. – Он тебя шантажирует.

Барнабас кивнул.

Это многое объясняло. Марианне просто не верилось, что она столько времени ничего не замечала.

– Чем?

– У него есть тетрадь, в которой содержится отчет о моей… гм… контрабандной деятельности, который составил агент короны, и записи… весьма подробны.

Марианне хотелось закричать, но вместо этого она спросила:

– Это о том времени, когда мы жили в Диле? Доминик ведь тоже был замазан, и…

– Нет-нет, это об очень давнем времени, когда я только переехал в Англию. Давняя, очень давняя история, уходящая в глубь времен. Стрикленд воспользовался этой тетрадью, чтобы я познакомил его с известными мне контрабандистами…

Барнабас сглотнул, но она поторопила:

– Я слушаю.

– Мне придется вернуться немного назад, к тому времени, когда я, еще молодой, жил в Париже. Я связался с некоторыми людьми, бывшими… ну, в общем, не с теми, с кем следовало бы пересекаться. Задолжал им кучу денег – игорные долги, много больше, чем я мог заплатить. Они знали, что я говорю по-английски… – Он покраснел. – Несколько лет я прожил с англичанкой, тогда и научился. В общем, они сказали, что я могу отработать свой долг, если кое-что для них сделаю. – Он помолчал, облизнул губы. – Они оплатили мне дорогу в Англию и дали немного денег на жизнь.

«Пожалуйста, дядя, не говори то, что, как мне кажется, ты собираешься сказать…» – подумала Марианна, и ее охватил страх.

– Сначала им требовалось наладить контакты с теми, кто был заинтересован в бизнесе на побережье.

– Рыбаки-контрабандисты?

Он кивнул.

– Но затем, спустя какое-то время, они захотели, чтобы я рассказывал им все, что замечу. – Взгляд метнулся к Марианне, и от возникшего в его глазах чувства вины у нее в животе все сжалось. – Они устроили меня на работу в странствующую труппу под названием «Актеры Мейфэра», хотя я никогда раньше не работал в театре.

– Ты говорил, что вы с моей матерью выросли на подмостках, что моя бабушка была костюмером, а дед актером!

– Знаю, что говорил, – устало произнес Барнабас, – но все это ложь. Я не тот, за кого себя выдавал, Марианна.