Проехав несколько остановок, я оказалась в квартале Сен-Жермен-де-Пре. Здесь все выглядело очень дорого, тротуары сияли чистотой. В первых этажах красивых домов располагались бутики, картинные галереи, антикварные магазины, кондитерские, кафе и шикарные рестораны. Пахло цветами, которые росли в горшках под окнами. Подняв глаза, я увидела, что и на крышах зеленеют сады. Зачем Амир послал меня сюда? Если верить его словам, он и сам этого не знал.

Я постаралась сосредоточиться на карте, но жизнь, бурлившая вокруг, отвлекала. Из пекарни доносился аромат свежих круассанов. Из открытого окна квартиры с высоченными потолками и лепниной на стенах звучала классическая музыка. Элегантно одетая пожилая дама прошла мимо с тремя кокер-спаниелями на поводках и багетом под мышкой.

Даже в своем нынешнем состоянии я не могла не отметить, что здесь очень красиво. В двух кварталах от меня протекала Сена. При других обстоятельствах я бы с радостью прогулялась по набережной, полюбовалась многочисленными мостами. Ну и, конечно же, поднялась бы на Эйфелеву башню, которую пока видела только мельком. Сейчас мне, к сожалению, было не до этого, хоть я и приехала в Париж впервые.

Остановившись перед жилым зданием с двустворчатой светло-зеленой дверью, я сверилась с адресом, который дал мне Амир. Вроде бы все верно. Теперь я должна поднятья на шестой этаж. Только как туда попасть? Домофон есть, но фамилии жильцов мне ни о чем не говорят. Что же делать? Разворачиваться и ехать обратно? Нет, так легко я не сдамся.

Я огляделась. На первом этаже дома располагался секонд-хенд. Окна квартир были все, как один, закрыты, некоторые еще и ставнями, выкрашенными в тот же цвет, что и дверь. Когда я уже собралась зайти в магазин и спросить там о Лео, из подъезда вышел курьер. Мне удалось проскочить внутрь. Ура!

Окрыленная этим успехом, я вошла в прохладное помещение. Вдоль одной из стен, выложенных плиткой, тянулись почтовые ящики. Лифта не было – только крутая лестница. Когда я поднялась на шестой этаж, мое сердце подпрыгивало до самого горла.

На площадку выходило две квартиры. Таблички под звонками мне ни о чем не говорили. Ведь я не знала не только фамилии Лео, но даже его настоящего имени. На первой двери было написано: «Бергер». Я позвонила. Мяукнула кошка. Другого ответа не последовало.

Мое сердце упало. Неужели я проделала весь этот долгий путь зря? Чувствуя дрожь в коленях, я подошла ко второй двери. Глубоко вздохнула и нажала на кнопку звонка с надписью «Д. Эльмалех». Раздался резкий звук, заставивший меня вздрогнуть. Потом, после небольшой паузы, послышались шаги. У меня внутри все замерло. Через несколько секунд старомодная ручка повернулась.

– Здравствуйте? – вопросительно произнесла женщина, открывшая высокую дверь.

На ней был платок приятного горчичного цвета, который она, похоже, только что второпях набросила. Под ним виднелись длинные черные волосы с проседью.

– Здравствуйте, – пробормотала я, растерянно моргая.

Куда я попала? Может, мне просто дали неверный адрес и я напрасно беспокою незнакомого человека? Или я все-таки смогу получить здесь какую-то информацию? Сказать ли мне, что я ошиблась дверью или что я кое-кого разыскиваю?

Мои сомнения рассеялись, когда я посмотрела женщине в лицо. Меня как будто током ударило: ее сходство с Лео было бесспорным. Те же большие темно-карие глаза, четкие брови. Черточки у рта женщины свидетельствовали о том, что она часто улыбается.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросила она, и я уловила знакомую интонацию в ее теплом бархатном голосе.

Неужели это мама Лео? Пожалуй, слишком молода… Может, тетя или старшая сестра? Я продолжала молча хлопать глазами, хотя прекрасно понимала: чтобы дверь не захлопнулась у меня перед носом, надо срочно что-то сказать.

– Я… Я ищу Лео. Он здесь? – спросила я, наконец-то набравшись храбрости, и тут же прикусила губу.

– Лео? – На лбу мадам Эльмалех вдруг прорисовались глубокие морщины, мгновенно состарившие ее на несколько лет. Правда, в следующую секунду смуглая кожа снова разгладилась. – Ах, ты, наверное, имеешь в виду Яссима. Значит, он это все-таки выяснил…

Яссим. Вот как его зовут на самом деле?

– Что выяснил? – вырвалось у меня.

Мадам Эльмалех улыбнулась:

– Кто его отец.

У меня в голове все завертелось. Я пока ничего не понимала, но в одном сомневаться не приходилось: если меня интересует прошлое Лео, то эта женщина, несомненно, тесно связана с ним. Впрочем, сперва нужно было разобраться в настоящем.

– Вы знаете, где Лео? То есть Яссим? – Только теперь почувствовав на себе пристальный, почти недоверчивый взгляд, я торопливо прибавила: – Я его подруга… вернее, знакомая. Мне кажется, у него какие-то неприятности.

Мадам Эльмалех прищурилась, еще немного поизучала меня и с улыбкой произнесла:

– Ты, наверное, Аликс.

Я удивленно разинула рот:

– Откуда…

Мадам Эльмалех не дала мне договорить. Бросив быстрый взгляд на лестницу, она раскрыла дверь шире и поманила меня к себе.

– Входи.

Глава 36

Яссим

За окном автобуса тянулись серые столичные улицы. Я прилетел в Париж в сопровождении Евгения шестичасовым рейсом. Уже рассвело, сентябрьское солнце медленно золотило крыши. Начинался час пик.

Пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце, я не воспринимал деталей. Перед глазами все сливалось в какое-то вязкое месиво. Лишь иногда взгляд на долю секунды выхватывал из этой серой массы яркие предвыборные плакаты, с которых на меня пялился Венсан Леопольд – человек, из чьей фамилии я сделал себе псевдоним. При всем желании у меня не получалось не обращать внимания на его лицо.

Я зажмурился и постарался дышать ровнее. Но легче мне не стало: в памяти замелькали картины прошлой ночи. Вот Аликс стоит передо мной в красивом платье. Она только что призналась мне в любви, на мгновение сделав меня счастливейшим человеком на свете. И в следующую же секунду все рушится. Аликс сначала теряется, потом, не получив от меня ответа, испытывает боль. Она открылась мне с самой уязвимой стороны, а я отворачиваюсь. После того как ранил ее. Но что мне оставалось делать?

Когда я в панике спустился с верхней палубы, Евгений, переодетый официантом, ждал меня у лестницы, мерзко ухмыляясь. С каким удовольствием я стер бы эту улыбку с его физиономии одним метким ударом! Но поблизости стояли охранники шейха, а мне не хотелось, чтобы у Евгения появился повод на кого-нибудь напасть. Он бы непременно сделал это, если бы я начал создавать ему трудности. Вряд ли он изменился за те семь лет, на протяжении которых мы не виделись.

– Я поеду с тобой в Париж, – торопливо выпалил я. – Вы получите то, что я вам должен, но при одном условии: ты оставишь этих людей в покое. Исчезнешь вместе со мной.

Евгений, к счастью, согласился. Сейчас он сидел рядом. Когда его «гранд-пауэр» под четырехмиллиметровый патрон Флобера уперся мне в бок, я невольно пошевелился в жестком кресле.

– Без глупостей! – прорычал Евгений мне в ухо. – Одно неверное движение – и ты труп.

Я огляделся. Автобус был набит битком. Школьники, люди в деловых костюмах, уткнувшиеся в телефоны, пожилая женщина с тяжелыми сумками, которой никто не уступил места… Я не мог допустить, чтобы кого-нибудь задело. За свое нынешнее положение мне следовало благодарить только себя самого. Я не имел права подвергать опасности кого-то еще. Треть моей жизни прошла в попытках защитить других людей, и я не собирался отказываться от этого.

Слишком долго я пытался убежать. Рано или поздно меня бы все равно нашли. Когда именно – вопрос времени. С шестнадцати лет я знал, что живу как бы взаймы. И если я позволил себе впасть в заблуждение, подумав, будто нахожусь в безопасности, то отвечать за эту ошибку предстояло мне одному. Кроме меня, никто не должен был пострадать.

Только я.

В том, что я пострадаю, сомневаться не приходилось. Оставался лишь один вопрос: буду ли я уже мертв к концу этого дня или иррациональная надежда, тлеющая в дальнем уголке моего сознания, все-таки не совсем безосновательна?

Спортивная сумка, которую я перед отъездом захватил из своей каюты и которая теперь стояла возле меня на полу, жгла мне ноги. Это был мой план Б. Мой единственный шанс все уладить. А если не получится, то я точно не доживу до завтра – в этом я был так же уверен, как и в том, что пистолет Евгения упирался мне в грудь.

Проглотив то ругательство, которое я мог бы швырнуть ему