чаем. Потом налила себе тоже и села напротив меня.

– Он мне о тебе писал, – сказала она без предисловий.

Я широко раскрыла глаза:

– Обо мне? Значит, вы его…

– Я его мама, – ответила мадам Эльмалех с улыбкой, снова напомнившей мне Лео. Они были так похожи! – Мы с Яссимом не виделись семь лет, – продолжила она. – Но он писал мне по электронной почте, чтобы я знала, что у него все хорошо. Письма приходили без подписи и каждый раз с нового неотслеживаемого адреса. Я, конечно же, и так понимала, от кого они.

Я озадаченно смотрела на мадам Эльмалех, медленно переваривая информацию, которая пока не умещалась у меня в голове. У Лео есть мать. Он много лет ее не видел, но регулярно писал ей. Мне о ней он ничего не рассказывал, зато рассказывал ей обо мне. Я почувствовала, как грудь, шея и плечи заливаются краской.

Мадам Эльмалех, видимо, заметила мое замешательство.

– Я сохранила все письма, – сказала она и вернулась на кухню, где, поднявшись на цыпочки, сняла с верхней полки жестяную коробочку с золотыми завитушками, которую поставила передо мной, любовно погладив кончиками пальцев.

Коробочка стояла высоко, но нисколько не запылилась. Значит, ее часто брали в руки. Когда мадам Эльмалех сняла крышку, я увидела сотни листочков с распечатанными письмами блудного сына – единственными свидетельствами того, что он жив и у него все настолько хорошо, насколько может быть вдали от дома.

Я осторожно погладила сложенные листки, но ни одного не развернула. Они хранили сокровенные мысли Лео, которыми он ни с кем, кроме своей мамы, не захотел поделиться. Я не могла так грубо вторгнуться в его мир, хотя в моей голове вертелись бесчисленные вопросы. Что случилось? Почему Лео уехал из дома, расставшись с матерью, которую, очевидно, очень любил? Наверное, на то была веская причина. Ему пришлось бежать? Но от чего?

В одном я уже не сомневалась: он исчез не по доброй воле. Произошло нечто ужасное, вынудившее его отказаться от всего, чем он дорожил. Коробочка с письмами, лежавшая передо мной, красноречиво свидетельствовала об этом. Мне оставалось только надеяться, что мадам Эльмалех в безопасности. Семь лет назад он защитил мать, покинув ее, а вчера попытался точно так же защитить меня. Если до сих пор я совсем ничего не понимала, то теперь кое-что начинало вырисовываться. Но невыясненного все равно оставалось предостаточно.

– Почему Лео? Почему он выбрал именно это имя? – спросила я, подразумевая: «Кто его отец?»

Уловив скрытый смысл моих слов, мадам Эльмалех так тяжело вздохнула, что у меня в чашке поднялась маленькая буря.

– Я всегда об этом молчала, но Яссим, похоже, все-таки разузнал. Значит, отрицать бессмысленно. – Она так покачала головой, будто сожалела о своем слишком долгом молчании и даже стыдилась его – но именно его и ничего другого. – Отец Яссима был… и остается очень известным человеком. Когда мы познакомились, его карьера только начиналась, но он уже ставил ее превыше всего. Связь со мной могла ей повредить. Тем более что на тот момент, когда я забеременела, он был женат. На другой женщине. – Мадам Эльмалех опустила голову. – Видимо, Яссим каким-то образом все разузнал. Только так я могу объяснить, почему он выбрал это имя.

Известный человек, которого зовут Лео… Вероятно, политик, раз так боится скандала. Я принялась мысленно перебирать людей, занимающих высокие посты (тех немногих, кого знала), и вдруг ахнула:

– Венсан Леопольд? Мэр Парижа?

Мама Лео, то есть Яссима, грустно кивнула, и ее глаза стали задумчивыми. Наверное, она вспомнила то время, когда была влюблена. В молодого амбициозного Венсана Леопольда, будущего мэра столицы. Если я правильно истолковала этот взгляд, они были счастливы. По крайней мере, какое-то время. Но как он повел себя, когда узнал о ее беременности? О Яссиме?

Мадам Эльмалех сама ответила на мой невысказанный вопрос:

– Он нас финансово поддерживал. Купил эту квартиру и ежемесячно переводил деньги до совершеннолетия Яссима. Но мы больше не встречались, и сына он не видел. Это было бы опасно.

У меня в горле встал ком, пальцы онемели – пришлось несколько раз согнуть и разогнуть их. Венсан Леопольд сделал этой красивой сильной женщине ребенка и отказался от них обоих? Ни разу не взял сына на руки? Не читал ему, не учил его кататься на велосипеде? Даже не захотел посмотреть на него издалека?

Вот если бы это просочилось в прессу, скандал действительно был бы таким, какого страна давно не видела. А признайся молодой политик в том, что у него появился внебрачный ребенок, о котором он намерен заботиться, никто, как мне кажется, не пришел бы в ужас.

Я покачала головой. Мне потребовалось немного времени, чтобы переварить услышанное. Я невольно представила себе Яссима маленьким: как он делал первые шаги вот по этому паркету, как мама пела ему колыбельные, как она для него готовила, а он смотрел на нее и таскал кусочки морковки с разделочной доски, как он делал уроки за этим столом. И как однажды исчез. Что случилось? Почему он перестал чувствовать себя защищенным в доме, где прошло его детство?

Вопросов у меня было много, но торопиться с ними не следовало. Глаза мадам Эльмалех влажно заблестели. Я осторожно придвинула руку к ее руке, лежащей на столе возле чашки с нетронутым чаем, и вопросительно заглянула ей в лицо. Она едва заметно кивнула. Тогда я взяла и мягко пожала ее пальцы, пробормотав:

– Мне так жаль…

– Ах! С тех пор прошло много лет… – Она утерла слезы свободной рукой. – Я тогда только что приехала в Париж. Совсем молоденькой девушкой. Произвести на меня впечатление было нетрудно. Тем более такому… харизматичному мужчине, как отец Яссима. К тому же мне кажется… – Теперь она снова улыбалась. – Мне кажется, какое-то время мы действительно любили друг друга. Пока жизнь нам не помешала. – Я крепче сжала ее руку. Она благодарно посмотрела на меня карими глазами. – Я так обрадовалась, когда узнала, что Яссим тоже нашел свою любовь. Или она его? – Мадам Эльмалех лукаво улыбнулась и подмигнула мне, от чего ее сходство с сыном стало еще очевиднее. Однако в следующую секунду она снова посерьезнела, и на ее лбу появились тревожные морщинки. – Но что произошло, Аликс? Почему ты его разыскиваешь? Да еще и здесь, в Париже, где он семь лет не появлялся?

Я почувствовала в животе холодок, быстро превратившийся в железный камень.

– Вчера вечером Яссим неожиданно уехал из Антиба, – сказала я и по испуганному лицу мадам Эльмалех поняла, что мои домыслы верны. – У него серьезные проблемы, да?

Мама Лео медленно кивнула, и у меня по спине пробежали мурашки.

– Однажды, еще подростком, он попал в нехорошую компанию. Связался с опасными людьми. Это круто изменило нашу жизнь. – Мадам Эльмалех замолчала и посмотрела куда-то вдаль, прежде чем опять перевести взгляд на меня. – Я надеялась, что эта история осталась в прошлом. Но, видимо, нет. И поэтому ты здесь, верно?

Я открыла рот, хотя ответа у меня не было. Я не знала, как объяснить мадам Эльмалех, что я совершенно ни о чем не осведомлена. Что этот адрес дал мне лучший друг ее сына, тоже ничего не знающий. Что Яссим оставил меня одну на палубе чужой яхты, не объяснив, куда и почему исчезает. И что я чуть не сошла с ума от боли, которую он мне причинил, и от тревоги за него.

Пока я подбирала слова, в дверь постучали. Мое сердце подпрыгнуло. Мы с мадам Эльмалех переглянулись, уцепившись друг за друга. Очевидно, она встревожилась не меньше моего.

– Вы кого-то ждете? – прошептала я очень тихо.

Она покачала головой. Вдруг та опасность, от которой Яссим все эти годы защищал мать, теперь настигла ее? И виновата в этом была я?

У меня пересохло во рту. Если бы мои пальцы не сжимали руку мадам Эльмалех, они бы сейчас задрожали. Я жестом предложила ей затаиться. Может, если мы не откроем, человек, стоящий за дверью, уйдет?

Но стук раздался снова – настойчивее, чем в прошлый раз. Прочитав в умоляющем взгляде мадам Эльмалех смертельный испуг, я кивнула и осторожно передала ей свой телефон, набрав на нем номер