эсэсовские жены хотели сохранить статус и образ хорошо одетых богатых женщин. Эта задача легла на плечи Марты и ее команды в Штабсгебойде.

«Мы делали важную работу», – Ирена Рейхенберг{305}.

Первые несколько недель в Штабсгебойде были для Гуни настоящим праздником, начиная с первого же рабочего дня. Он выпал на шабат, но нацисты сознательно игнорировали религиозные обряды заключенных. Никаких элементов еврейской жизни, только работа.

По словам Рудольфа Хёсса, работа помогала заключенным выносить жизнь в лагере, потому что отвлекала от «неприятных сторон жизни в тюрьме». Идея поместить печально известный слоган «Abracht Macht Frei»[34] над воротами в Освенциме принадлежала именно ему. Изначально фраза появилась в первом нацистском концлагере Дахау. Хёсс серьезно воспринимал эту фразу. Как человек, отсидевший срок в 1920-х годах за участие в жестоком убийстве, он на себе испытал потерю самоуважения и мотивации, к которым приводит вынужденное бездействие. В тюрьме Хёсс работал портным.

В мемуарах Хёсс много внимания уделил важности труда – он был убежден, что труд буквально может привести к свободе. И в первое время работы концлагерей некоторых заключенных действительно отпускали по прихоти гестапо или СС, однако это едва ли было связано с качеством или количеством проделанной работы. Во время войны большинство заключенных зарабатывались до смерти, чтобы поддерживать военные предприятия. Единственным путем к свободе представлялась смерть. Но одна из мыслей Хёсса нашла отклик среди заключенных, работавших в ателье. Комендант заметил, что «если заключенный находит работу, с которой знаком или которой соответствуют его способности, у него появляется внутренний стержень, который не могут сломить даже самые неприятные обстоятельства»{306}.

В отличие от заключенных-секретарей в политическом секторе Освенцима, которые были вынуждены делать заметки о происходящих допросах и пытках, портнихи считали, что их работа вполне неплоха. Гуня говорила, что по сравнению с тяжким трудом в Биркенау ателье было «раем». И многие разделяли ее чувство безопасности. Иронично, что во внешнем мире портнихи имели довольно низкий статус, потому что модной индустрией управляли мужчины. Тут они были привилегированными сотрудницами.

В первый день работы Марта познакомила Гуню с остальными двадцатью портнихами. Все ветераны, в том числе Ирена, Рене, Катька и Браха, оказали ей невероятно теплый прием. В основном портнихи были еврейками.

В ателье работали Мими Хоффлих и ее сестра из словацкого города Левочи. Из-под головного шарфа Мими выглядывали золотые кудряшки. Девушка специализировалась на изготовлении рубашек и нижнего белья.

Были Манси Бирнбаум из северной Словакии, весьма талантливая портниха, и ее сестра Геда, которая вела учет ценных вещей в «Канаде». Это Манси представили обнаженной Генриху Гиммлеру во время визита в Освенцим в 1942 году.

Была Ольга Ковач, тридцатилетняя венгерка; она была для молодых работниц ателье как мать. Ольга была спокойной и размеренной женщиной, на которую всегда можно положиться. Она видела, как ее сестру увели в газовую камеру. Ольга ясно понимала, что Освенцим – ад на земле.

Словачки Лулу Грюнберг и Баба Тейхнер всегда держались вместе – они были близки, как родные сестры. Лулу была помолвлена с братом Бабы. Лулу была женственной и утонченной, с искрой в глазах и безумной любовью к страпачкам – картофельным галушкам с квашеной капустой. Она часто говорила: «Дайте только страпачек поесть перед смертью!», а друзья над ней подшучивали. Баба была крепенькой, хотя ее прозвище переводилось как «кукла». Бабу депортировали и привезли на первом же поезде с евреями из Словакии.

Молодая словачка Сари, переведенная с фабрики неподалеку от I.G. Farben, вечно на что-то жаловалась. Часто не без повода{307}.

Красавица Катька из Кошице вовсе не была хорошей портнихой, но тем не менее имела протекцию – вероятно, благодаря прекрасной внешности. Ее все звали «Блондинка Като», чтобы не путать с другой Катькой, сестрой Брахи.

Наименее талантливым членом команды была самая юная девушка, четырнадцатилетняя Рожика Вайс. Все звали ее Тщиби, от венгерского csirke, что означает «курочка». Тетя Рожики помогла Марте учредить «Верхнее ателье», но вскоре после этого умерла. Марта пообещала ей заботиться о Курочке. Она взяла Рожику себе в ученицы, и та подбирала за всеми булавки и выполняла другую простую работу. В одиночку Рожика долго бы не протянула: Марта спасла еще одного человека.

Герта Фукс из словацкого города Трнавы тоже не блистала талантом, но приходилась Марте двоюродной сестрой, да и иметь ее в студии всегда было приятно – она была улыбчивой и доброй девушкой.

В ателье работали две польки, Эстер и Цили, а также Элла Браун, Алиса Штраус, Ленци Варман, Элен Кауфман, и, возможно, немка по имени Рут. Об их жизни и судьбе, к сожалению, известно мало.

Среди портних были и не еврейки – французские коммунистки Алида Деласаль и Марилу Коломбен. Поскольку Алида была чуть старше большинства, она заботилась о младших. Когда ее землячка Марилу унывала, Алида, наоборот, подбадривала девчат.

Самые опытные заключенные, работающие в ателье, были, без сомнения, самыми талантливыми. И обе занимались выкройкой. Одной из них была Боришка Зобель из Попрада на севере Словакии, невероятно одаренная и умная женщина. А другой, разумеется, была ее близкая подруга, капо, Марта Фукс.

В 1943 году Марте было всего 26, но она пользовалась большим уважением и как портниха, и как капо. Ее нельзя было назвать нежным цветочком, но запасы энергии и уверенности она черпала из сострадания, поэтому всегда была справедливой и щедрой.

«В швейной мастерской изготовлялась не только одежда на каждый день, но и элегантные вечерние платья, которые эсэсовским женам раньше и не снились», – Гуня Фолькман{308}.

Каким бы ни был их прежний опыт – профессиональная портниха или только ученица, – под руководством Марты женщины «Верхнего ателье» получили репутацию элитных мастеров. Учитывая, в каких условиях они работали, их профессиональные успехи достойны еще большей похвалы.

Мастерская располагалась на верхнем уровне подвала Штабсгебойде. Когда Хедвига Хёсс и другие высокопоставленные клиенты приезжали в ателье, их встречали чистенькие и опрятные портнихи за длинным рабочим столом, работающие при свете от двух окон и электрических ламп. Они начинали консультацию с Мартой, будто находились не в концлагере, а в обыкновенном ателье.

Клиентки, заказывающие обновки в 1930– 1940-х годах, выбирали дизайнерскую одежду с подиумов или в модных магазинах, таких как «Дама» или «Время немецкой моды».

Надомные портнихи приобретали журналы «для домохозяек», к каждому выпуску которых прилагались бесплатные бумажные образцы выкройки. У них также был доступ к оригинальным системам выкройки, в том числе образцы Union Schnitt[35], для использования которого требовались серьезные математические познания. В ходе войны запасы