Ей нужен был другой, единственный, о ком она слепо,неразборчиво мечтала, кого потом увидела в опасном, горячечном сне, кому безраздумий готова была отдать всю себя…

Варенька стиснула руки у горла. Ну почему, почему, триждыпочему он отпрянул тогда?! Еще мгновение — и они принадлежали бы друг другу, иона изведала бы въявь то, что испытала лишь во сне. Но это не сбылось, уже несбудется, все мечты Вареньки последуют за нею в могилу, словно служанки,которых древние дикие народы убивали в случае смерти их госпожи, чтобы онислужили ей и в загробном мире. А если у этой госпожи был возлюбленный, скоторым она не хотела расставаться, его умерщвляли тоже, и тогда их тени,сплетенные в объятиях, вечно странствовали во Вселенной…

О нет. Только бы он был жив! Только бы он был жив — пустьдаже Вареньке придется долго-долго ожидать встречи с ним на небесах! А бытьможет, им и в тех высях блаженных не суждено будет свидеться — если господь непростит то, что она намерена совершить.

Нет, Всевышний не будет так жесток, он не потребует от неемедленного умирания под пристальными взорами коршунов, которые никогда нетронут живого человека, но будут нетерпеливо кружить над Башней, выжидая, когдаголод и жажда сделают свое дело.

Ну уж нет! Она не будет ждать, пока Смерть наконец опуститсвою косу. И предпочтет совершить грех самоубийства, чем позовет на помощьносильщиков трупов.

Не только потому, что не вынесет омерзения, когда этиручищи, обернутые мешками, протянутся к ней. Из головы не шла та женщина вгрубом покрывале, которая прижала к ее лицу «колючее яблоко», а потом всталатак, чтобы ее тень легла между собакой и Варенькой, и сказала: «Моя сестрапокинула нас…»

Ничего себе, сестра! И все-таки она назвала Вареньку своейсестрой… Очевидно, эта женщина была сообщницей магараджи, принадлежала кпарсам-огнепоклонникам, и ей непременно было нужно уверить остальных, чтоумершая и впрямь мертва.

Незачем?! Зачем «колючее яблоко», зачем длиннейший путь,зачем обряд собачьего взгляда, зачем эта ложь, сопряженная с такими хлопотами?Право, можно подумать, будто некая гадалка предсказала Вареньке непременно бытьпогребенной на Башне Молчания, а верные почитатели сей гадалки решилирасшибиться в лепешку, но исполнить пророчество!

Много шуму из ничего… или все-таки, значит, есть из чего?Ну, этого Вареньке уже никогда не узнать. Одно ей доподлинно известно: она недоставит удовольствия той женщине своими криками и мольбами. До коварнойпогубительницы не дойдут слухи о том, что ее жертва на коленях вымаливала себежизнь. Если Смерть заступила дорогу Варе, у той достанет сил с презрительнойулыбкой взглянуть в пустые, мертвые глазницы!

Конечно, ей хотелось умереть иначе: «защищаясь, как львица,нападая, как тигрица», подобно какой-то индийской красавице героине. О господи,она не может вспомнить даже ее имени, словно разум уже гаснет… Да разве этоважно? Жить она тоже хотела иначе, не так бестолково и суетно, как жила. Как извороха цветов можно сплести множество венков, так и смертный из сумятицыпоступков может совершить множество добрых дел.

Но теперь уж не сплести, не совершить. Лишь только настанетутро…

Лишь только настанет утро, лишь только Аруна — божестворассвета, колесничий солнца — явится на небесах, она шагнет в каменный колодец.Высоко… Она разобьется насмерть, не испытав мучений. Свет ей нужен для того,чтобы точно рассчитать прыжок, не рухнуть на какой-нибудь выступ стены колодца,а долететь прямо до земли — не то будешь валяться там с переломанными рукамиили ногами, тщетно моля Смерть о милосердии: ведь она, не пропускающая ниодного случая прервать нить человеческого существования в самую неподходящуюминуту, никогда не отзывается на исступленный зов страждущего!

Варя закрыла глаза, прижала руки к лицу. О нет, ей былострашно! Ей было так страшно, что замирало сердце, перехватывало дыхание отгоря: ну почему, почему это должно приключиться именно с ней? Ах, как прав былотец, ворчавший, что русскому человеку надо держаться подальше от этихзагадочных людей с их таинственными верованиями, которые похожи на волшебныеперья Жар-птицы: найдешь одно — и ты пропал, не в силах успокоиться, пока не добудешьвсю птицу, но лишь только тебе показалось, что ты держишь ее в руках, каквидишь, что поймал свою смерть… или смерть поймала тебя!

Да, надо было слушаться отца и тетушку. Но сколько Варенькапомнила, после смерти матери она не слушала никого, кроме своих причуд. Сказки,больше всего на свете она любила сказки… вот они и завлекли ее своеюмногоцветной игрой, вот и погубили. Но все же она успела узнать, что сны иногдасбываются.

И вдруг Вареньке почудилось, что весь этот ужас, сошедшийсявокруг нее, клубящийся в вышине, на земле, под землей для того, чтобы погубитьее, — всего лишь сон. И, словно испуганное дитя, она зашептала, пытаясьразвеять сонные чары:

Вином и мраком порожден

Божественный посланец — сон.

Ты не цветущий, не увялый,

Не мертвый ты и не живой,

Ниспосланный всесильным Ямой,

Варупы насланный женой.

Ты предвещаешь смертный час,

Последний луч земных мгновений…

О небеса, избавьте нас

От злых и мрачных сновидений![22]

Но кошмар не исчез, и Варенька упала на колени, заломиларуки и долго лежала, как срезанный тростник.

Не странно ли, что с нею приключилось именно то, чего она ссамого детства отчаянно боялась? Уснуть, быть принятой за мертвую, похороненнойзаживо… Несмотря на то что случаи обмиранья, или летаргии, были очень редки, оних чрезвычайно много говорили — и в помещичьих домах, и в городе. Ну а чембредило дворянство, повторяло и купечество, так что чуть ли не все подружкиВареньки и их болтливые матушки видели и уж наверняка слышали «из самыхдостоверных источников» о подобных случаях и пересказывали друг другу целыетрагедии по этому поводу. В этих историях обыкновенно Аигурировал молодойкрасавец, впавший влетаргию: его приняли за умершего и похоронили. Нокладбищенский сторож, услышав стоны, исходившие из могилы, откопалпогребенного, и тот внезапно возвратился в свой дом. Между тем его ближайшиеродственники уже производили дележ наследства и страшно ссорились между собой!

Еще чаще эту болезнь приписывали красавицам-невестам.Случайно освобожденная из могилы, она тихонько пробирается к окну своего милогов то время, когда он падает, сраженный пулею, которую пустил в свое сердце, нев силах перенести горечь утраты…