Но тут звонит ее мобильник. Быстро извинившись, Каро отвечает на звонок. Расхаживая по комнате, быстро выпаливает серию коротких ответов и смотрит на часы.

– Извини, – говорит она, завершив звонок. – Через десять минут мне должны позвонить из Нью-Йорка. Боюсь, что вы с Гордоном отправитесь на ланч без меня.

– Ничего страшного. – Мы выходим из комнаты без окон в такой же лишенный окон коридор. – Кстати, – говорю я как будто невзначай, – мне всегда не давал покоя вопрос, почему ты пошла работать в фирму отца. Ведь ты наверняка могла выбрать любого из его конкурентов.

– Это точно, – отвечает она, когда мы поднимаемся по лестнице из стекла и металла в главный вестибюль, где я тотчас начинаю моргать от яркого дневного света. Но ведь уже полдень, и да, днем обычно бывает светло. – Однако «Хафт и Вейл» предоставлял наилучшие возможности. В конце концов, если быть лучшей, то во всем.

– Браво! – говорю я с ироничной улыбкой. – Еще одно подтверждение тому, что ты всегда на высоте.

Она кладет руку мне на плечо и смеется. Смех, похоже, искренний, и он как будто делает Каро мягче: ее резкие углы скорее говорят о лукавстве, чем о желании сделать больно.

– Я же говорила тебе! – Все еще улыбаясь, она смотрит мне через плечо и восклицает: – Мы как раз вовремя. А вот и Гордон… Теперь мы видимся с ним гораздо чаще, чем когда я росла. Ну, ты понимаешь – развод, частная школа и все такое прочее. – Она здоровается с ним через мое плечо, затем пожимает мне руку – быстро, крепко, сердечно. – Передаю тебя в его надежные руки. Желаю вам хорошо провести время.

– Непременно, – отвечает Гордон, улыбаясь ей, затем поворачивается и ведет меня через вестибюль. – Похоже, вы с ней прекрасно нашли общий язык, – замечает он.

Меня же внезапно посещает мысль: Каро знала, что он будет в вестибюле, и потому разыграла этот маленький спектакль – этот смех, эти рукопожатия… Впрочем, я тотчас одергиваю себя: похоже, у меня развивается паранойя. Я сама себе ненавистна.

Назначенный час размышлений приходит и уходит – без единой минуты, посвященной этим самым размышлениям. А все потому, что мне действительно звонит Хью Бромптон. Работа, которую он предлагает, – настоящий динамит. Такой контракт – мечта любой начинающей фирмы, которая хочет сделать себе имя. Разумеется, завтра у нас с ним деловая встреча, на которой мы обсудим нашу стратегию и прочие вопросы. Поэтому сегодня мы с Полом работаем допоздна. На наших столах – коробочки с суши, и мы демонстративно игнорируем телефонные звонки. Вернее, телефонные звонки игнорирует Пол. Судя по тому, как часто звонит его телефон, у него или слишком насыщенная личная жизнь, или ужасно ревнивая подружка. В отличие от его телефона, мой звякнул лишь дважды. Первой звонит Лара. Я быстро отвечаю ей, чтобы узнать, как она. Второй звонок от Тома.

– Тебе нужно ответить? – спрашивает Пол. Я ловлю себя на том, что тупо смотрю на экран мобильника, пока тот продолжает трезвонить.

– Нет, – бодро отвечаю я и нажимаю красную кнопку. – Перезвоню позже. – В следующий момент пищит голосовая почта. Я нарочно не обращаю внимания на нее и поворачиваюсь к Полу: – Итак, где мы с тобой остановились? Как ты думаешь, не много ли мы берем на себя, предлагая столь сжатые сроки?

В такси я сажусь лишь в час ночи. Устало откидываюсь на спинку и по привычке смотрю на мобильник. Крошечный красный огонек напоминает мне, что меня ждет голосовое сообщение. Я нажимаю на «воспроизведение». Меня тотчас приветствует бархатный баритон Тома:

– Привет, Кейт, это Том. – Пауза. – Нам нужно срочно поговорить об этом случае. Сможешь приехать ко мне сразу после работы? Я буду дома; если что, звони мне в любое время. – Его голос звучит напряженно. Чувствуется, что ему неловко. – Я… ну ладно, звони.

С трудом верится, что один пьяный поцелуй способен перечеркнуть годы дружбы и свести отношения к неотвеченным звонкам и смущенным голосовым сообщениям. В состоянии полного ступора я тупо смотрю в окно такси. Мимо меня проплывает Лондон, подсвеченный безвкусной неоновой рекламой и уличными фонарями с их бледным, холодным светом, лишенным даже намека на тепло и цвет. Спустя пару мгновений я снова беру в руки телефон и набираю текстовое сообщение. Работала допоздна. Завтра во второй половине дня занята. Могу заехать завтра после работы. Кх.

Перед тем как отправить текст, я перечитываю его. Кх – это моя обычная подпись для Тома. Однако теперь каждая буква исполнена собственного смысла и рискует быть превратно понятой. Я убираю «икс».

* * *

Презентация в «Стоклиз» проходит гладко. Пол – большой мастер по этой части: спокойный, обаятельный, умеющий расположить к себе аудиторию. Его стиль прекрасно дополняет мой собственный прямой подход. Каро была права: такой контракт было бы грешно терять. К тому моменту, когда мы обмениваемся рукопожатиями и прощаемся, я уверена: контракт наш. Пол ловит такси. Мы запрыгиваем в него и по дороге назад, в офис, оживленно обсуждаем подробности встречи.

– Хотел спросить у тебя одну вещь, – говорит Пол уже на тротуаре, пока я расплачиваюсь с таксистом. В его голосе мне слышится странная нотка. Я оборачиваюсь и вопросительно смотрю на него. Его практически прозрачные брови насуплены над переносицей.

– Что такое? – Я поворачиваюсь назад к таксисту, чтобы взять сдачу.

– Марк Джефферс…

– Младший юрист из конторы Клиффорда Чэнса?

– Он самый. В общем, он спросил меня, являюсь ли я кандидатом на повышение…

Я растерянно смотрю на Пола и ничего не понимаю. Если он просит прибавки к жалованью, то это довольно странный подход. Такси отъезжает, и мы с ним остаемся стоять у входа в офис. Однако ни он, ни я не спешим сделать шаг к двери.

– … когда тебя арестуют.

– Что за фигня? – Я пытаюсь быстро соображать. Где, от кого Марк Джефферс услышал такое? И скольким еще он сообщил этот глупый слух? Ведь подобного рода «утка» может дорого обойтись нашей едва оперившейся фирме. Для рекрутинговой компании репутация, доброе имя ее работников, пожалуй, даже важнее, чем для других компаний. Ведь это ее главный и единственный актив.

Пол улыбается кислой улыбкой:

– То, что ты слышала. Он сказал, что ему известно из достоверных источников, что ты проходишь подозреваемой по делу об убийстве. Убийстве! Во Франции, если не ошибаюсь. – Он пристально смотрит на меня: – Будь это так, ты наверняка сказала бы мне, верно?

Я делаю глубокий вдох. Такие вещи требуют осторожности.

– Я не прохожу в качестве подозреваемой, – смело заявляю я. – Когда мы с друзьями десять лет назад отдыхали во Франции, пропала девушка с соседней фермы. Недавно ее тело нашлось.

– Нашлось?

– Было найдено. – Я снова вижу ее. Сваленные грудой кости, призрачно-белые в тусклом подземном свете. – В колодце, если быть точной, – добавляю я. Вернее, эта фраза срывается с моего языка сама.