– Зачем ты отдал ему перстень, Германчик? У тебя жебыли на мальчика свои планы.

– Бесполезно, – сказал Дурнев. – Мало того,что он упрямый баран, он еще и влюбленный баран. Уж я-то кое-что понимаю влюдях. Скажи спасибо, что мы от него вообще отделались.

Тетя Нинель без особой радости посмотрела на мужа:

– Жалко его! У меня никогда не было сына!

– Добра-то, добра! У тебя есть я, мамуля. И этим всесказано, – утешил ее Халявий, выглядывая из-за кресла. – Пойдем-ка,братик, в карты… Только скажи мне, будь добреньким, почему у тебя туз и десятка– двадцать одно, а у меня туз и десятка – перебор? Или это от масти зависит?

Через минуту после того, как Ванька телепортировал, ожилличный зудильник тети Нинель. Он производил такие резкие звуки, что Дурнев бросилкарты и подбежал к нему одновременно с женой.

На экране была Пипа.

– Мамуль, папуль, это я! Приветик! – завопилаона. – Получили мое письмецо? Как тебе купидон? Правда наглый? Я самогоприкольного выбрала, которого Гломов за пивом посылает.

Дурнева укоризненно уставилась на дочь:

– Гроттерша в Дубодаме, а ты мне ничего не написала!Как это называется?

– Танька? В Дубодаме?.. Ты чо? Что за глупые шутки? Даона на драконбольной тренировке! Полчаса назад утопала! – удивилась Пипа.

– А, да ты не в курсе! Ее, наверное, прямо там, наполе, арестовали, – снисходительно сказала тетя Нинель.

– Схватишь ты Гроттершу на поле, как же! Там же Гоярынс Соловьем! И она на своем контрабасе, как намыленная! Они на поле и сунутьсяне посмеют! Да их там перцовыми мячами накормят и штаны на головунаденут! – хикикнула Пипа.

– Но как же?.. – растерялась тетя Нинель.

– А так. Эти нахалы были тут с утра у нас в комнате.Пришли, все перевернули, а потом увидели меня и свалили… Некоторые даже черезокно. А не надо было меня бесить. Знают же, что я с интуитивной магиейуправляться еще не умею. Как заору – их и смело! Хадсону, бедолаге, опятьдосталось! Кто его просил соваться? Буян на то и Буян, чтоб буянить.

– А мы вот слышали, что Гроттерша в Дубодаме! НамВанька сказал! Бессмертник Кощеев, или как там его, выступал позудильнику! – торжествующе сообщил бывший депутат.

Пипа присвистнула. Несмотря на многие свои недостатки,соображала она быстро.

– Во блин! Не, Танька на драконболе, без дураков. Японяла! Это провокация. Бессмертник сделал передачу только на мир лопухоидов.Они просекли, что в Тибидохсе Ваньки нет, вот и решили его выманить. СкажитеВаньке, чтоб никому не звонил и не посылал купидонов… Я бегу к Сарданапалу!

– Поздно, киса! Он уже никуда не пошлет купидонов! Иникому не позвонит!.. Какая же все-таки умница этот Кощеев! Вот голова! Хотьзавтра взял бы его своим замом по маркетингу и стратегическомупланированию! – таинственно сказал Дурнев.

* * *

Ванька сбросил покрывало, обгоревшее во время телепортации.Он стоял в сырой низине, среди каменного хаоса. Колоссальные каменные глыбыгромоздились до облаков в таком беспорядке, словно языческие боги когда-тосбрасывали их с небес, погребая под ними взбунтовавшихся титанов.

Ванька обошел каменный завал с севера и здесь, в низине,внезапно увидел Дубодам.

Дубодам не был страшен. Если честно, то Ванька ожидалбольшего. Низкие башенки и серые стены магической тюрьмы смотрелись пресно инавевали тоску. Сизые тучи прилипли к небу, как окурок к верхней губе. Большевсего к Дубодаму подходило слово «никакой». В конкурсе на самую невыразительнуютюрьму он вполне мог бы получить золотую медаль. Его даже ни с чем нельзя былосравнить, такой он был безликий и ускользающе-заурядный.

Сердце у Ваньки сжалось. Неужели ему придется провести остатокжизни в этом сером и темном месте?

У деревянных ворот не было даже стражи. Только висел тяжелыймолоток. Ванька потянулся к нему, чтобы ударить в ворота, но не сумел дажеразмахнуться. Странная тяжесть сковала его тело. Все вдруг стало ему безразлично.В сонном оцепенении Ванька шагнул вперед и привалился к воротам.

«Проклятый молоток! Это все он…» – мелькнула мысль.

Ворота открылись с висельным скрипом. На маленькой площади,начинавшейся сразу за воротами, его, похоже, уже ждали. Два де мента в темныхплащах и капюшонах, скрывавших лица – видны были только острые безволосыеподбородки, – цепко схватили Ваньку за руки и сдернули с пальца магическоекольцо.

В тот же миг невесть откуда вынырнул бойкий магвокат Хадсон.Даже близость де ментов не могла испортить его прекрасного настроения.

– О, это есть Джон, который убив нашего Гувия! Свавноезнакомство! Зло пожавовать в Дубодам, мон ами! – воскликнул он.

– Где Таня? Я пришел! Отпустите ее! – с усилиемвыговорил Ванька. Глаза у него слипались. Он не сумел бы сейчас досчитать дажедо двух – камни Дубодама выпивали его силы.

Магвокат Хадсон потер сухие ладошки.

– Мой двуг! Вынужден вас вазочавовать: Гвоттер тут нет.Пока или уже – это не так вавно… Мы, как бы так вывозиться, пвибегли кмавенькой хитвости… Надеюсь, вы нас пвостите, но нам так хотевось познакомитьсяс вави побвиже… Мавчики, отведите мистева Вайлявьку в камеву! Дайте ему все,что он захочет. Воды с пиявками, хлеба с таваканами – все для нашего двуга!.. Яже пока позвоню в Магщество! Это бовьшой твиумф!

Де менты, крепко держащие Ваньку под локти, не тозасмеялись, не то заскрипели. Внутри капюшонов зажглись и сразу померкли алыеточки.

Известие, что Ванька в Дубодаме, облетело Тибидохсмгновенно. Вечером Зал Двух Стихий напоминал разоренный муравейник. Не былообычного дележа скатертей, не было шуток и смеха. Гуня Гломов, окруженный целойсвитой поклонниц, рвался в Магщество открутить Кощееву черепушку. Лиза Зализинаявилась на ужин в темном траурном платье с вуалью, так что ее сперва дажеприняли за Недолеченную Даму. И это несмотря на то, что теперь НедолеченнаяДама все больше носила платья с розанами и пышные юбки.

Зализинская кукушка бестолково летала по залу, не узнаваяхозяйку в трауре. Наконец узнала и уселась к ней на плечо.

– Эй, кукушечка, сколько Ваньке жить осталось помилости этой дуры? – громко спросила ее Лизон.

Кукушка вначале промолчала, а затем, засомневавшись, все жевыдала одну половинку «ку», зажилив вторую.

– Ах, – сказала Лиза. – Я так и думала! Этотакой кошмар, что просто слов нет!