– Дед, а по-русски?

Но перстень молчал. Видно, его разговорная магия на сегодняуже иссякла. Таня долго согревала его дыханием, протирая рукавом рубашки. Оназнала, что старый ворчун это любит, хотя теперь перстень и ничем этого непроявлял, сильно обиженный на нее за участие в черномагическом ритуале.

– Ну извини, извини… Вот такая я бяка! – сказалаТаня. – Да только кто ж знал? Дед, не пойму я, что со мной. Как-то всеперепуталось, смутно все. Хочешь не споткнуться и только поверишь, что ты вот,наконец, правильная и все хорошо, как бац – носом об камень!

Неожиданный шорох заставил Таню прекратить свои излияния. Вслабом свечении волшебных доспехов она увидела Генку Бульонова, кравшегосякуда-то широкими бесшумными шагами. Это был он, Генка, но одновременно точно ине он. Всю одежду Бульонова, лицо и даже волосы покрывал толстый слой паутины,грязи и кирпичной пыли. Похоже, он возвращался из подвалов у Жутких Ворот, гдеему долго пришлось пробираться по узкому, очень узкому ходу.

– Бульон! – не выдержав, окликнула Таня. –Что ты тут бродишь, как неприкаянный? Заблудился?

Генка вздрогнул, отшатнулся и заслонился руками, точно отвнезапного нападения.

– А-а, что?! Кто здесь? – хрипло спросил он.

– Я, Таня!

– Т-ты?! Гроттер?

У Бульонова был вид, как у только что проснувшегосячеловека. Он посмотрел на Таню, потом на свои сбитые руки, на грязную одежду.

– Черт!.. Я же… Неужели опять?.. Когда же этокончится? – невнятно произнес он и тяжело присел на пол, обхватив головуруками.

Таня хотела подойти к нему, но Генка внезапно вскочил икинулся в темноту.

– Что-то я ничего не понимаю! Он испугался меня дажебольше, чем этих коридоров… И зачем он шастал там, внизу? – спросила Таня,обращаясь к доспехам-вампирам.

Доспехи призывно загремели грудными пластинами. У них, каквсегда, было одно на уме.

– Какие-то вы озабоченные! Вам бы все крови, крови –никакого душевного общения! – сказала Таня и ушла, с грустью размышляя оГурии Пуппере, Ваньке и странном поведении Бульона.

Когда она вернулась в комнату, Пипа и Гробыня уже спали.Глиняное пятно все так же белело на столе.

* * *

А утром в стекло стал стучать купидончик. Он сунул Тане розуи быстро улетел. Таня долго с недоумением смотрела ему вслед. Купидончик дажене клянчил печенье, что само по себе было невероятно.

– Ну-ка, дай посмотреть! Записки нет? Магии тоже нет?Странно, обычная роза! Кто это тебе послал, Гроттерша? – с подозрениемспросила Гробыня.

– Может, Ванька? – с надеждой спросила Таня.

Гробыня фыркнула.

– Твой Ванька? Розу? Это не в его духе! Он бы тебеприслал сдыхающую птичку. Или бесхвостую крысу, перемазанную зеленкой… Или нахудой конец вырезал бы что-нибудь из дерева… Не, Ванька с розой – это как мойГуня без бутылки пива… Не катит! – заявила она.

– Ты Ваньку не знаешь, вот и не встревай! –сказала Таня.

– Да уж, да уж! Я совсем тупая! У меня это на лиценаписано! И мужиков не знаю как облупленных, и вообще непонятно, в кого я такаяуродилась… – насмешливо заверила ее Склепова.

Таня промолчала. В глубине души она была почему-то уверена,что Гробыня права. Ванька всегда считал розы слишком банальным и скучнымподарком. «Розы говорят только о двух вещах: о толстом кошельке и об отсутствиифантазии», – утверждал он.

Но даже не эта загадочная роза настораживала Таню. Никогдане было такого случая, чтобы купидончик, только что вернувшийся из миралопухоидов, отказывался от награды. А этот отказался.

Таня едва успела одеться, как дверь комнаты была выбитабоевым заклинанием омонус всемлежатус. Пипа завизжала и с головой накрыласьодеялом.

В дверях комнаты, скрестив на груди руки, стояли ГрафинКалиостров и магвокат Хадсон. За их спинами маячили разъевшиеся физиономиимагнетизеров.

– Стоять, не двигаться! Татьяна Гроттер! Выподозреваетесь в пособничестве и сокрытии преступления! Куда вы ходили сегодняночью? От кого был купидон? Что он принес? – потребовал Графин.

Таня попыталась спрятать розу за спину. Подскочив,Калиостров одной рукой схватил Таню за запястье, чтобы она не моглавоспользоваться перстнем, а другой – вырвал розу.

– Цветок? И это все? Странно, очень странно! Мы вынужденыбудем устроить в вашей комнате обыск! Магнетизеры, начинайте с этого шкафа!

– Это мой шкаф! – возмутилась Склепова.

– Да? А я откуда знаю, что он твой? Обыск естьобыск! – ехидно сказал Графин. – Может, я обожаю рыться в трусиках имаечках? У меня разве это на лице не написано, ха-ха?

– Написано, ха-ха! – передразнила Гробыня. –Написано, что вы старый похотливый козел с влажными ладошками и маслянымиглазками! Я таких козлов за триста метров без оптического прицела вижу! Меня отних мутит, тошнит и колбасит!

Графин Калиостров вспыхнул. Могучие молодцы-магнетизерыпереглянулись, пряча улыбки.

– А еще попрошайка, подхалим и приживальщик приБессмертнике Кощееве! А теперь ройся в моих трусиках и маечках, киска, и пустьтебе будет приятно! Когда нам надо будет отвернуться – ты свистни или тамглазиком моргни! – убийственно закончила Гробыня.

Калиостров побагровел. Казалось, еще немного – и с нимприключится обширный инфаркт. Глупые магнетизеры ржали уже в голос, и дажемагвокат Хадсон снисходительно улыбнулся.

– Что вы встали, тупицы? М-м-марш! Обыскать комнату!А-а-а-а! Что ты делаешь? – взвыл он, отталкивая Таню.

– Неужели на подагру наступать больно? А я думала, онаничего не чувствует! – удивилась Таня.

– Взять! Взять их всех! Тьфу! Вначале все тут перерыть!Искать письма, записки, дневники! Все, что имеет отношение к Ваньке и Пупперу!А заодно все, что доказывает пособничество Сарданапала! Этого малоазиатскоговыскочку давно пора гнать отсюда в шею! Поганой метлой! – завизжалКалиостров.

Магнетизеры затопали к шкафам и, распахнув дверцы, сталивыбрасывать на пол вещи. Таня прикоснулась к плечу Гробыни и намекающе кивнулаей на Пажа. Ее быстрое движение не укрылось от магвоката Хадсона.

– Это есть скевет нашего довогого Гувия? Нет? А тогдакого вы еще увили? Я вижу, что он настовящий! – подозрительно спросилХадсон. – Мавчики, пвовевьте этот скевет! Мы забиваем его с собой довыбеснения обстоятельств!