Магнетизеры бросили рыться в шкафах и шагнули к скелету.Один грубо сорвал с него шляпу с плюмажем.

– Паж! Мушкетус фехтовалус! Покажи им! – крикнулаГробыня. Она наконец поняла, чего добивалась от нее Таня.

Да, Дырь Тонианно давно не практиковался. Да, он был не вформе… Да, он был, наконец, мертв… Но так ли это важно, особенно когда обижаютдорогих тебе людей? Мастерство на то и мастерство, что оно не уходит в песок.Его не пропьешь, не потеряешь, не променяешь на медный грошик… Шпага вопущенной руке скелета взметнулась как змея. В следующий миг одежду наближайшем магнетизере располосовало, точно бритвой. Второй магнетизерзамешкался, и шпагой у него срезало мочку уха вместе с крупной золотой серьгой.

Отпрянув, магнетизеры вскинули руки и атаковали Пажа боевоймагией, но искры пролетали между ребрами скелета, не причиняя тому вреда. Затошпага в верной руке Дырь Тонианно плясала, как скальпель в пальцах у безумногохирурга. Она то отрубала им штанину, то отсекала брючный ремень, топрочерчивала на лбу зигзагообразную царапину, вызывающую у магвоката Хадсонаверноподданническую дрожь в пальцах.

– Эх, жаль, я не заказала на Лысой Горе еще и скелетЗорро! Вдвоем они бы их в капусту накрошили. Да только у меня тогда с дыркамиот бублика было дохло! И на этого занимать пришлось! – сказала сама себеГробыня.

Наконец совместными усилиями магнетизеры сковали Пажа кольцевоймагией. Паж грустно щелкал зубами и скрипел костями, прощаясь с Гробыней.

– Не бойся, я тебя вытащу! – крикнула ему та.

Расцарапанные магнетизеры, вздыхая, продолжили обыск. Темвременем крысиные глазки магвоката Хадсона обшарили комнату и остановились наодной из кроватей, одеяло на которой подозрительно вздыбилось горбом.

– Ага, кто же тут спвятался под ведивавьцем! Витьможет, Джон Вайвявька? Ох-ох-ох, какой гвюпый, невазюмный место для пвяток!..Бвинмание, он дздесь! ЗЯХВАТ! – скомандовал он и, шагнув, сдернул одеяло.

В следующую секунду физиономия у магвоката Хадсонаскривилась так, будто у него разом заныли все зубы. Под одеялом сидела Пипа,бедная Пипа, втайне комплексовавшая из-за своей фигуры и крайне не любившая,когда ее застают в одной ночной рубашке…

Дядя Герман брезгливо зажал нос.

– Лошадьми пахнет! Что, снова навоз выгребали? –сердито обратился он к Ваньке, когда тот вошел в квартиру.

– Вначале у зубров убирались, потом лошадямПржевальского корм задавали, – ответил Ванька, немало удивленный чуткостиноса председателя В.А.М.П.И.Р. После работы в зоопарке он всегда долго мылся вдуше и менял одежду. Мыл даже голову с шампунем. Куда уж тут было учуять?

– Превращать дом на Рублевском шоссе в стойло!Возмутительно! Я распоряжусь, чтобы охрана внизу мыла тебя с хлоркой! –сказал Дурнев.

– Фи-фи-фи, именно с хлоркой! Очень мудро, братик!Ненавижу этот запах! Меня тошнит, я умираю! – капризно воскликнул Халявийи картинно грохнулся на ковер, задрав к потолку тощие ноги.

Тетя Нинель и дядя Герман удивленно уставились на него. ТетяНинель даже выронила развлекательную книжку «Памперс с бриллиантом», которуюона читала для отдохновения мозгов, утомленных изнуряющими двадцатиминутнымиголоданиями между приемами пищи.

– Можно подумать, ты там у себя в Трансильвании конейночами не резал! – сказала она.

– Кровь – она ить почти без запаха… Без запаха она,кровушка-то! Железцем только отдает! – по-бабьи тонко сказал Халявий ипригорюнился.

Пару дней назад он украл золотую крышку от хлебницы, тайкомудрал и три ночи прокутил с манекенщицами. Вернулся он только сегодня утром согромными мешками под глазами и сильно не в духе. Напустив полную раковинухолодной воды, он долго лакал ее языком, как волк, а потом отправился объяснятьсяк дяде Герману и тете Нинель.

Объяснение получилось бурным. По воздуху с инопланетнымзавыванием носились летающие тарелки из сервиза ручной росписи, опрокидывалисьстулья. Наконец, совместными усилиями обоих Дурневых человек-волк, не желавшийвозвращаться в Трансильванию, был усмирен. Ему влетело по первое число. Полдняон провыл запертый в ванной, а теперь изо всех сил подлизывался.

Наскоро поужинав – Ванька не мог долго находиться рядом сДурневыми, – он скользнул в комнату Пипы. Здесь все было точно так же, каки до Пипиного отлета в Тибидохс, – компьютер, книги, кровать с громаднымирозовыми подушками и завалы мягких игрушек, среди которых попадались и золотые.

Ванька тут даже ни к чему не прикасался. Лопухоидныепредметы его мало занимали. Свои вещи он продолжал хранить в рюкзаке. Лишьоднажды из любопытства он попытался включить компьютер, но тот немедленно сталтребовать пароль, и Ванька выключил его.

А на другой день, собираясь в зоопарк, он случайно увиделпод стеклом бумажку для памяти: «Пароли: для виндов – grotershaidiotka, длявхода в Интернет – pupperlapochka…» Ванька пожал плечами. Фантазия Пипы ездилатуда-сюда по одним рельсам, как паровоз.

Работать в зоопарке Ваньке нравилось. Он брался даже за туработу, от которой остальные подсобные рабочие отворачивали носы. Первые дни кнему приглядывались, а потом произошло одно событие, после которого о Ванькезаговорил весь зоопарк.

Белый медведь жил на небольшом бетонном островке, окруженномрвом с водой, где он плавал. Бросать зверям еду воспрещалось, но все равнонаходились умники, которые нарушали этот запрет. И вот однажды кто-то бросилмедведю пустую пластиковую бутылку. Медведь некоторое время удивленно трогал еелапами и обнюхивал, а потом с чего-то вздумал проглотить и подавился. Самое нелепое,что бутылка-то была всего поллитровой, а здоровенный медведь катался по бетону,хрипел и задыхался.

Пока хватились, пока прибежали, пока сообразили, чтослучилось… Сотрудники зоопарка бестолково метались вокруг вольера, разгоняязрителей. Кто-то нашел ветеринара, но тот не отваживался сунуться к медведю.Требовал, чтобы зверя сначала усыпили снотворными патронами. У него семья,дети, и вообще год назад его укусила выдра, и с тех пор он даже с хомячками неработает без усыпляющего укола. ПрЫнципиально. Началась обычная неразбериха.Усыпляющие патроны нашлись, но единственное подходящее ружье было заперто всейфе, от которого не могли отыскать ключей.