Первый день поисков успеха не принес, но Наумкин неотчаивался – архив был огромен, и работы тут хватило бы на пару недель, неменьше. Уже на следующее утро в одной из небрежно завязанных пачек он обнаружилдва альбомных листа с приклеенными к ним высохшими стебельками. На полях ужезнакомым Наумкину детским почерком были сделаны подписи – названия растений нарусском языке и латыни. Борис Леонидович возликовал – все сходилось. Этонесомненно были листы из альбома Лизаньки, а значит, и гербарий должен бытьгде-то тут.

Охотничий азарт гнал Наумкина вперед, и он с удвоеннойэнергией продолжил свои поиски. Однако следующие несколько дней принеслисплошные разочарования. Отставляя в сторону очередную исследованную коробку,Борис Леонидович чувствовал себя Остапом Бендером, который раскурочиваетпоследний стул и находит в нем лишь соломенную труху. Надежда таяла на глазах,Борис Леонидович пребывал в миноре. И вот уже в дальнем углу осталась всегопара сиротливых коробок, большой ящик, да несколько стопок книг – остаткибатуринской библиотеки.

Нервы Наумкина были натянуты до предала. Он заметил, чтокогда заваривает чай, у него трясутся руки, чего ни разу не случалось с техпор, как он бросил пить.

И все же судьба решила еще раз улыбнуться отчаявшемусяНаумкину. Раскрыв последний ящик, он каким-то шестым чувством понял, что альбомименно там. А потом он увидел его в плотно спрессованной куче бумаг.

Старый, красивый альбом, в толстом бархатном переплете.Переплет еще хранил свою величественность, хотя местами был изрядно потерт.Борис Леонидович, руки которого не просто тряслись, а ходили ходуном, осторожновынул драгоценную находку и перенес на стол.

Минут двадцать он сидел, не шевелясь и сверля альбомвзглядом, словно опасался, что тот вдруг исчезнет. «Я боюсь его открывать. Еслитам ничего не окажется, это будет конец – такого разочарования я непереживу», – подумал Наумкин. Потом достал носовой платок и вытервспотевшие ладони. Наконец он решился раскрыть альбом.

Аккуратно перелистывая один за другим очень плотные, почтикартонной толщины листы, Борис Леонидович едва ли не носом пропахивал каждый ихсантиметр. Перед глазами мелькали частью осыпавшиеся, частью – весьма приличносохранившиеся листочки и цветочки, под которыми фиолетовыми чернилами былсделаны пояснительные надписи. Иногда попадались и рисунки, но явно детские.Левая часть альбома становилась толще и толще, правая же быстро таяла. Вместе сней таяли надежды Бориса Леонидовича. Страниц справа оставалось совсем мало –четыре-пять, не более. Неужели ничего?.. Не может быть! Но вдруг…

Перевернув очередной лист, он увидел старательно выведенныекрупные красные буквы – Италия. И тут у Бориса Леонидовича перехватило дыхание– на развороте красовались четыре небольших, меньше почтовой открытки,вертикальных рисунка, по два на каждом листе. То, что это именно те самыерисунки, Наумкин не сомневался. Не надо было быть искусствоведом, чтобы стразупонять – это маленькие шедевры, созданные большим художником. На следующемразвороте было еще две картинки. А дальше и до конца шли только чистыестраницы.

Борис Леонидович машинально закрыл альбом, потом медленно иосторожно открыл снова – происшедшее необходимо было осмыслить. Итак, что мыимеем? Обнаружено шесть замечательных рисунков. Предположительно – старогоитальянского мастера. Скорее всего, кого-то из художников второго ряда, а то ивовсе неизвестного живописца. Но в любом случае за них можно будет получитьхорошие деньги. Главное – с умом продать.

Наумкин прекрасно осознавал, насколько осторожным ему надобыть – один неверный шаг или неправильный разговор может привести к полномукраху всех его надежд.

Начать необходимо с разработки плана первоочередныхдействий.

Немного поразмыслив, Борис Леонидович наметил следующее.Первое – выяснить, числятся ли рисунки в инвентарных ведомостях или другойподотчетной документации основных фондов и запасников музея-усадьбы. Второе – влюбом случае унести рисунки домой, так как если они даже и значатся в каких-тоофициальных бумагах, то всегда можно сказать, что в наличии их почему-то неоказалось. А что, вполне могли где-нибудь потеряться или еще что. И третье –постараться выяснить, кто же все-таки автор рисунков. Сам он решилповнимательнее рассмотреть их уже дома, в спокойной обстановке. Не исключено,что работы подписаны, хотя с первого взгляда он никаких подписей с лицевойстороны не заметил. Впрочем, подпись могла быть и на обороте. К счастью,рисунки были не приклеены полностью, а прикреплены к листам цветными бумажнымиуголками. «Молодец, девочка, – мысленно одобрил аккуратность ЛизанькиБорис Леонидович. – Облегчила мне жизнь».

Пункт третий представлялся Наумкину наиболее проблематичным.Не понесешь же свою находку официально к экспертам. Да и неофициально тоже –стуканут ведь, а то и бандитов наведут. Борис Леонидович отхлебнул остывший чайи задумался. Странно, что никто до сих пор не обнаружил такую красоту! Хотя, сдругой стороны, не так уж и странно. Как выяснил Наумкин ранее, Батурин-отецскоропостижно скончался по дороге из Италии домой. Дочь же была еще маленькая,для нее рисунки, присланные папенькой, – лишь красивые картинки, наподобиеоткрыток. Потом девочка выросла и забыла про них. Ну, а кому из взрослых придетв голову копаться в старом альбоме с коллекцией сушеных растений? Так,сохранили на память, ведь к семейным архивам в те времена относились бережно, опотомках заботились. А потомкам в лице малооплачиваемых музейщиков копаться вэтих залежах, видимо, просто не захотелось.

Итак, впереди была нелегкая работа по безопасному изъятию ипродаже ценных рисунков. Но трудности Наумкина не пугали – он был полон энергиии очень сильно хотел денег.

* * *

Тем не менее осуществить свои грандиозные планы Наумкинуудалось не сразу – жизнь внесла в них свои, весьма суровые коррективы. Первыедва пункта Борис Леонидович выполнил прямо на следующий день и с легкостью. Какон и предполагал, рисунки нигде не числились, волшебным образом просочившисьсквозь довольно строгое учетное сито. Правда, в одной из описей значилось«№ 1053, Гербарий Л. Батуриной, альбом розовый». Но, к радости Наумкина, всоседней графе «Отметки» зеленой шариковой ручкой сделана запись: «Уничтожен поакту 31/12 от 24.06.1963 г. как не представляющий художественной и научнойценности» и стояла чья-то корявая подпись. То есть официально альбом перестал существоватьболее сорока лет назад. Но списать – списали, а уничтожить поленились либозабыли. Слава советской халатности и разгильдяйству! Ведь вместе с гербариемнавсегда пропали бы и рисунки.

Именно поэтому Борис Леонидович с превеликими осторожностямиунес домой весь альбом – уничтожен так уничтожен, зачем же следы оставлять. Недай Бог, неожиданно всплывет какая-нибудь опасная информация – так вот,извольте, официальная запись есть. Не придерешься.

В тот вечер Наумкин просто сидел и любовался своей добычей. Рисункив самом деле были чудесны – подобного исполнения ему в жизни видеть неприходилось, хотя Борис Леонидович всегда считался ценителем и неплохимзнатоком живописи. Неизвестный художник виртуозно владел техникой, позволявшейпредметам на бумаге выглядеть практически живыми. Тут выяснилась еще однаинтересная подробность, о которой в письмах Батурина не было ни слова. Рисункибыли парными, то есть каждый из цветков, которых оказалось три, был нарисованвторично, в зеркальном отражении. Причем настолько точно, как будто этоотражение было естественным.