Только вот, к величайшему огорчению Наумкина, ни на лицевойстороне, ни на обороте не было подписи художника или хотя бы его инициалов.Ничего, что могло бы поведать, кто же был автором этих маленьких шедевров.

Итак, выяснить имя художника, если это вообще возможно, былотеперь самым главным. После этого можно начинать поиски покупателя.

* * *

А через два дня после обнаружения заветных рисунковслучилось нечто невероятное. На город обрушилась жесточайшая гроза. Казалось,Господь не на шутку прогневался за что-то на жителей Ордынска, и теперь метал вних такие громы и молнии, каких в здешних местах не помнили даже старожилы.Ураганный ветер валил деревья и поднимал в воздух парковые скамейки. Когдавечером Наумкин вернулся из музея, он с ужасом обнаружил на месте своего домагруду развалин. Хлипкая хибара не выдержала натиска стихии и рухнула, словнокарточный домик, погребя под своими обломками все нехитрые атрибуты холостяцкойжизни Бориса Леонидовича. Этот домик он купил сразу же после бегства из Питерана деньги, вырученные от продажи городской квартиры. Домик стоял на самойокраине Ордынска, в глухом, пустынном, малонаселенном переулке, застроенномтакими же деревенскими домами, отстоящими друг от друга на весьма приличноерасстояние. Местный стройкомплекс еще не дотянул сюда свои хищные лапы,ограничиваясь пока центральными районами, и Наумкину очень понравилась здешняятишина, нарушаемая разве что петушиными криками, и почти патриархальнаяидиллия. До работы при этом, в сущности, было недалеко – минут тридцать—сорокавтобусом, полупустом в любое время суток. Последние несколько лет ходилиупорные слухи, что на этом месте будут строить новый микрорайон и огромныйделовой центр. В ожидании перемен местные жители хотя и продолжали здесьсуществовать, но как бы по инерции. Во всяком случае, ремонтировать дома ичинить заборы перестали – вдруг завтра переезжать надо будет? Примерно так жерассуждал и Борис Леонидович…

Теперь же, стоя на развалинах своего бывшего жилища, он стораз перекрестился в душе, благодаря Бога за то, что тот надоумил его носитьбесценные рисунки с собой. Пользуясь их малым размером, Наумкин сложил картинкив плотный конверт и засунул во внутренний карман пиджака. Здесь же хранилось иписьмо Батурина дочери, в котором тот поведал историю появления рисунков.

Следующие несколько недель Борис Леонидович занималсяпоисками нового жилья и организацией своего нового быта, так как остался нетолько без крыши над головой, но и без многих необходимых вещей. Денег уНаумкина не было уже давно, накоплений, которые можно было использовать дляпокупки нового дома – тем более. Жилище свое он, естественно, никогда нестраховал, так что теперь приходилось рассчитывать лишь на гуманность городскихвластей. Но те не слишком торопились прийти на помощь, объясняя это тем, чтопострадавших от урагана много, и средств в городской казне на всех не хватает.Музей выделил своему ценному работнику немного денег на первое время, но это ивсе. В общем, помыкавшись между койкой в рабочем общежитии и раскладушками вдомах сердобольных сослуживцев, Наумкин поначалу совсем отчаялся. Однако вскореон снова вспомнил про свою драгоценную находку и сразу же сообразил, что выходу него все же есть, и весьма неплохой. Рисунки! Ведь это живые деньги. Надотолько с умом распорядиться таким замечательным ресурсом.

Неплохой домик на окраине города вполне можно было купить задесять—пятнадцать тысяч долларов. За такие, а, если повезет, и гораздо большиеденьги вполне можно попробовать сбыть хотя бы одну пару рисунков. Хотя он покаи не знал подлинной их стоимости, но старый итальянский мастер – это в любомслучае серьезно. Вокруг полно не слишком щепетильных, но состоятельныхлюбителей, которые легко могут заинтересоваться сделкой. В доказательствоподлинности он может предоставить письма. Бумага, конверты – такое сложноподделать. В конце концов, подумал Наумкин, приобретение ценностей с рук всегдасопряжено с риском. Зато, в случае удачи, покупатель не останется в накладе.Где, скажите, на каком аукционе, в каком салоне они смогут с ходу и недорогокупить старых итальянцев? А захотят экспертизу – Бога ради, только уже безнего.

Оставался вопрос – кому предложить? Кто может стать первымпокупателем отрытого Наумкиным сокровища? Кроме платежеспособности это долженбыть человек, который умеет хранить секреты, который не побежит тут жехвастаться приобретением. И уж тем более – не откроет имени продавца. Немногопораскинув мозгами, Борис Леонидович решил, что такого человека он знает.

Дело в том, за годы, проведенные в Ордынске, Наумкин сталсвоего рода экспертом местного рынка художественных ценностей, чему немалопоспособствовали его питерское «происхождение» и служба в музее.

Иногда его приглашали в оценочные комиссии, иногда – длянесложной экспертизы. Не один раз он выступал посредником в небольших сделках,но чаще всего – помогал местной элите в формировании их личных коллекций.Нельзя сказать, что Борис Леонидович был таким уж крупным специалистом, но набезрыбье, как известно, и рак рыба. Так что на захолустном местном фоне Наумкинвыглядел изрядной величиной.

По большей части подобная деятельность значительныхдивидендов Наумкину не приносила, поскольку деловая жилка отсутствовала у негонапрочь. Зато он был человеком эрудированным, начитанным и действительнонеплохо знал свое дело. Поэтому так называемая неформальная деятельность побольшей части доставляла ему исключительно эстетическое удовольствие, да ипросто скрашивала его унылое провинциальное существование.

Иногда ему удавалось отговорить какого-нибудь старичка илистарушку безвозмездно сдать в музей семейную реликвию – старинный фарфор,икону, столовое серебро, царские ордена, дуэльные пистолеты. Он направлялнаивных к нужным людям, которые, как он знал, очень интересовались подобнымивещами и сами просили Наумкина о содействии. Как правило, все оставалисьдовольны – старики тем, что нежданно получили хорошие деньги, клиенты – чтоприобрели очередной экспонат для своего домашнего собрания ценностей. В музее,по счастью, о таких проделках не догадывались.

Обычно Борис Леонидович за подобные услуги денег не просил,но покупатели, если были довольны сделкой, сами платили ему, сколько считалинужным. В общем, это была его теневая, несколько сомнительная, зато почтиальтруистическая деятельность. С точки зрения крупных игроков антикварногорынка это, наверное, выглядело полной глупостью. Но Наумкин по этому поводусильно не горевал – всю жизнь порядочность боролась в нем с корыстолюбием ичаще побеждала.

Однако в случае с рисунками все оказалось иначе. Искушениебыло уж слишком велико, да и прозябать в бедности, честно говоря, надоело. Вон,кругом воруют, и ничего. А он взял даже не чужое – вообще бесхозное, и даже,формально, не существующее, уничтоженное.

Короче, Борис Леонидович решил действовать и набрал хорошознакомый ему номер.

– Аристарх Юрьевич? День добрый, это Наумкин. Естьповод встретиться. Дело срочное, поэтому, если можно – сегодня вечером.Спасибо, буду в восемь. До встречи.