выхода России из войны. Он больше беспокоился, как бы она через посредство Пруссии не навязала свое господство государствам Рейнского союза.

Впрочем, согласно оценке Меттернихом ситуации, Россия располагала в Германии могущественными союзниками помимо Пруссии. Одним из них было патриотическое движение, направлявшееся из русского центра, другим – обширный заговор, возглавляемый эрцгерцогом Йоханом, который стремился взбудоражить Тироль, Иллирию и Каринтию. Если бы заговор удался, это затмило бы негативные последствия подписания генералом Йорком соглашения об амнистии в Таурогене. Наконец, оставалась партия войны 1809 года. Это были прежние соратники Меттерниха, которые полагали, что настало время нанести новый удар и что в предложении Харденберга о разделе Германии содержалось немало достоинств. Штейн, разумеется, был досягаем лишь дипломатическими средствами, а что касается еще одной политической группировки, то на нее Меттерних не имел возможности повлиять. Ведь в эту группировку входили такие выдающиеся деятели, как Штадион и Балдаччи. То же можно сказать и в отношении заговорщиков, но в силу того, что ущерб от них мог быть гораздо значительнее, Меттерних решился действовать. В ночь с 25-го на 26 февраля его агенты устроили засаду в доме английского курьера заговорщиков, направлявшегося в Санкт-Петербург. Они захватили документы, послужившие через несколько недель разоблачению заговора, в который не верил кайзер. В провинции были арестованы герои 1809 года – бароны Хормайер и Рошман, а эрцгерцог Йохан был посажен под домашний арест в Вене. Со стороны Меттерниха это был смелый шаг. Он никогда бы не пошел на него, если бы не был убежден, что эйфория вокруг национально-освободительной войны подрывала позиции Австрии в политическом торге и ставила австрийскую монархию в положение Пруссии, вовлеченной в борьбу против Бонапарта до решающего исхода.

Столь решительные меры нельзя было применять против союзников. В данном случае Меттерних полагался на свои посреднические усилия, стараясь не производить впечатления лакея Бонапарта. Он стал загружать диппочту пространными и утомительными для чтения посланиями, в которых заверял союзников, что его либеральные мирные предложения и бесконечные на первый взгляд переговоры с Бонапартом предпринимались в основном в целях маскировки. Переговоры необходимо было вести, по словам Меттерниха, чтобы выиграть время для завершения военных приготовлений Австрии, а также для того, чтобы убедить Франца, французский народ и остальную Европу в неуступчивости Наполеона. В то же время, доказывал министр, такая линия поведения не могла нанести ущерб союзникам, поскольку Наполеон не принимает условия мира, вполне приемлемые для других. В целом он давал понять, что намерен вывести Австрию из союза с Францией, но тактично и легитимно. Поскольку этот курс совпадал с ходом событий, прогнозы Меттерниха часто принимали за его намерения.

Эта точка зрения опирается главным образом на предположение, что Меттерних с самого начала был настроен в пользу альянса России и Пруссии. Дескать, он хотел только убедиться, что война союзников ведется не ради национально-освободительной революции. Более того, эта версия совпадает с оценками французов Меттерниха как коварного предателя, а также мнением о нем либералов как о враге революции. Но в действительности, как мы уже наблюдали, Меттерних опасался противоборствующих сторон и после подписания соглашения в Калише и после выхода в свет обращения Кутузова, причем он, возможно, опасался России больше, чем Франции.

Нельзя сказать, чтобы царь был скуп в обещаниях. Наоборот, устав от подчеркнутых демонстраций Австрией своего нейтралитета, он стал уверять Лебцелтерна, что Австрия могла рассчитывать на возвращение всех своих бывших владений, невмешательство Пруссии, ликвидацию французского влияния в Германии и, может быть, на восстановление рейха. Через несколько недель, 29 марта, он даже предложил Австрии свободу действий в отношении Южной Германии. Таковы были великодушные предложения царя, сравнимые с частыми территориальными посулами Наполеона. Они встречали большое воодушевление со стороны определенных кругов в Вене и германских националистов. Но Меттерних был принципиально против приращения территории, если оно противоречило созданию в Европе порядка на основе баланса сил. Когда царь, предоставляя Австрии карт-бланш в Южной Германии, сделал оговорку в том смысле, что «союзники оставляют за собой право на аналогичные действия в Северной Германии», то стало очевидным, что предложение Александра является просто частью плана Харденберга о разделе Германии. Задача оставалась прежней: избавиться от контроля Франции над территорией к востоку от Рейна и русского влияния к западу от Вислы.

Эта задача намного упростилась бы, если бы Меттерних сумел добиться поддержки Великобритании. В начале февраля он направил в Лондон Вессенберга разъяснить политику Австрии и предложить ее посредничество для прекращения войны Франции с Англией. «Если Англия дорожит своими интересами на континенте, – увещевал Меттерних, – если она признает ценность равновесия сил в Европе, то она будет добиваться сохранения и укрепления державы, способной сдерживать амбиции России и Франции. Британский ответ в неофициальном порядке состоял в предложении 20 тысяч фунтов стерлингов на финансирование повстанческого движения в Тироле. В официальном же ответе, поступившем в конце марта после дальнейшей переписки, Англия отвергла австрийское посредничество.

Это несколько отрезвило Меттерниха, который связывал с Англией слишком большие надежды. Установление мира на континенте тормозилось понятным нежеланием Наполеона уступать свои важные военно-стратегические позиции, пока продолжалась война с Англией. С другой стороны, установление всеобщего мира откладывалось из-за решимости Великобритании удалить французское присутствие в Испании, Голландии и Рейнской области, что, по мнению Меттерниха, не требовалось для утверждения равновесия сил на континенте и не способствовало принятию Наполеоном условий мира. Одно было несомненно: проблема не решалась отвлеченными дискуссиями о европейском равновесии, то есть тем, что в это время только и мог предложить Меттерних. Он снова был вынужден опираться на собственные ресурсы. Встретив отказ в вопросе формирования англо-австрийского союза, который мог бы диктовать условия Франции и России, Меттерних должен был попытаться теперь заставить Францию и Россию взаимно сдерживать друг друга.

Из-за позиции Англии Меттерних был вынужден умерить свои требования в переговорах с Бонапартом. Когда в Вену прибыл новый французский посол, граф Луи Нарбонн, чтобы уговорить Австрию присоединиться в войне к своему французскому союзнику, Меттерних преднамеренно исключил из переговоров с ним вопросы, касающиеся Испании и Голландии. Это, уверял он Нарбонна, вопросы франко-английских отношений. В свою очередь, Меттерних попросил поддержки Франции в создании «восточного барьера» путем присоединения к Пруссии герцогства Варшавского. Он также высказался за то, чтобы Австрия получила провинции Иллирии, чтобы французы ушли из ганзейских городов и отказались от протектората над Рейнским союзом. Нарбонн только и ждал того, чтобы порадоваться возможности расстроить русско-прусские планы, согласованные в Калише. Но он хотел сделать это по-своему. Посол парировал инициативы Меттерниха приглашением Австрии принять участие в войне с целью уничтожения Пруссии.