— Когда пришел ко мне в спальню, — пояснила та и замолчала, воскрешая в памяти восхитительный момент, когда Эдмунд наклонился и прижался губами к ее лбу.

— На что это было похоже?

При воспоминании о том, как сблизились их лица, в животе Джорджианы разлилась сладкая дрожь. Она тогда даже ощутила запах его мыла и кожи и испытала желание повернуться к нему и запечатлеть поцелуй на его гладко выбритой щеке.

— На самом деле все было очень мило. И мне захотелось… — При мысли об этом ее губы сами собой приоткрылись. Не ворвись в спальню мачеха, она, вероятно, поцеловала бы его в ответ. — То состояние заставило меня понять… — но только сегодня днем, — что, что бы он ни делал, как бы ни дотрагивался до меня, это не вызовет у меня отвращения. Даже… интимная близость.

— Вот видишь? Разве мама не говорила тебе, что нужно лишь найти правильного мужчину? Теперь, когда ты его нашла, ты испытываешь к нему совсем другие чувства, не как к прочим. О, как это будет восхитительно! Я так за тебя рада!

— Все совсем не так, — возразила Джорджи. — Эдмунд хочет… а точнее, не хочет… вернее, не торопится… — Она осеклась и, покраснев, принялась теребить край рукава.

Сьюки не унималась:

— Он сам тебе это сказал? Сегодня?

Джорджиана кивнула.

— Отчего, по-твоему, это так? Может?.. Нет, с ним вроде все в порядке. У него же было несколько любовниц, не так ли?

— Да. Однако ни одна из них не похожа на меня, верно? Во всяком случае, если верить слухам. Все они были изящными и очень женственными. Я просто не его тип, Сьюки. И… ну… — Она в ужасе замолчала, увидев в своих нервных пальцах оторванный кусок тюля.

Тут Сьюки заставила ее встать и принялась расстегивать ей пуговицы.

— Видишь? Я совсем не женственная и не грациозная, — простонала Джорджиана, позволяя сестре снять с себя испорченную мантилью и повесить ее на крючок. — Я некрасива и неумна. У меня нет титула. И приданого тоже нет. Единственное, что я могу ему дать, — это наследник, а если он ко мне даже не прикоснется…

— Ты в самом деле хочешь стать ему хорошей женой, так?

— Да. А если я не смогу заставить его… ну, ты понимаешь, — покраснев, пояснила Джорджиана. — Боюсь, он продолжит брать любовниц. Это убьет меня, Сьюки!

— Он этого не сделает.

— Тебе-то откуда знать? Ох, ты просто стараешься подбодрить меня, правда?

— Нет, — ответила Сьюки, беря обе руки Джорджианы в свои и пожимая их. — Джорджи, ты что, слепая? Именно с тобой его застали в спальне. Именно тебя он преследовал на балах и приемах, которых прежде избегал, как чумы. Тебя он представил своим друзьям и их женам, и сестрам тоже. Из-за тебя он создал знатный переполох, ударив мистера Истмана. Всему этому может быть лишь одно объяснение: он ревнует.

— Ревнует? Эдмунд? — Джорджиана не могла в это поверить. Нет, просто он защитил ее, заметив ее реакцию на мистера Истмана и верно истолковав, что тот нашептывал ей скабрезности.

— Ах, как это романтично, — прощебетала Сьюки. — Все так считают. Строго говоря, единственный человек, до сих пор не верящий, что ты скоро выйдешь замуж, — это ты сама. — Сьюки захихикала. — Ну же, Джорджиана, прекрати нянчить свои мнимые недостатки! Наслаждайся перспективой стать женой графа и самой сделаться графиней. Дюжины женщин пытались поймать лорда Эшендена в свои сети. Молва гласит, что он не замечал их, даже когда они едва не бросались ему под ноги.

— И не заметил бы, поскольку его мысли заняты чем-то другим. — Например, открытием новых видов мотыльков или иными достижениями в области естествознания. — Ты-то откуда все это знаешь?

— Ну, Лотти и Дотти способны выяснить практически все, что происходит в обществе. Многие уверены, что лорд Эшенден влюблен в тебя.

— Влюблен в меня? — Джорджи всплеснула руками. — Просто чувствует ответственность, вот и все. Он сам мне так сказал.

— Хм… — Сьюки задумалась на мгновение, потом лицо ее снова просветлело. — Он может говорить что угодно, но его поступки куда красноречивее слов. А ведет он себя как по уши влюбленный мужчина. И потом. Ты определенно преуспела там, где многие более красивые, богатые и знатные девушки потерпели поражение. Неужели это ни о чем тебе не говорит?

— По-моему, он вообще не воспринимает меня как женщину. Должно быть, он до сих пор относится ко мне по-братски. — Ведь его зрение заволокло туманом из прошлого, о котором он говорил. — Или как к приятелю по играм, бегающему за ним по пятам, точно щенок, — угрюмо подытожила она.

— А ты хочешь, чтобы он видел в тебе женщину?

— Конечно, хочу!

Потому что Эдмунд для нее — тот самый, правильный мужчина.

— В таком случае следует показать ему, что ты больше не его приятель по детским играм, но женщина.

— И как мне это сделать?

— Ради всего святого, Джорджи! Я думала, это очевидно, — воскликнула Сьюки, указывая ей на грудь. — У тебя тут весьма весомый аргумент.

Джорджиана покраснела. Намекает ли Сьюки, чтобы она?.. В голове закружился хоровод мыслей.

Ведь только… потаскухи обнажаются перед мужчиной, чтобы соблазнить его. А ей вовсе не хотелось, чтобы Эдмунд так о ней подумал. Это вызовет у него омерзение, и она лишится даже дружбы, которую он ей предлагает. Тогда у нее не останется даже самоуважения.

О боже, что же ей делать?

В следующие несколько дней Джорджиана была слишком занята, чтобы искать ответ. Бесконечные примерки платьев и покупка украшений, составление списков приглашенных, не говоря уже о развлечении толп гостей, наводнявших их гостиную в приемные часы.

В те несколько раз, когда она виделась с Эдмундом, мачеха зорко следила, чтобы они не оставались наедине, так что Джорджиане не удалось начистоту поговорить с ним. Кроме того, стоило ему войти в комнату — и все прочие будто исчезали, оставляя ее грезить наяву. Она смотрела на его губы, гадая, что почувствовала бы, если бы он поцеловал ее по-настоящему. А представляя, как его руки ласкают ее и даже сжимают груди, она вся воспламенялась и вынуждена была отвести взгляд, мямля банальные замечания в ответ на его реплики.

Тогда Эдмунд бросал на нее обеспокоенный взгляд или слишком долго протирал очки.

Джорджиана совсем сникла, поскольку не понимала, как они будут жить вместе.

Следующее, что она помнила, — как входит в церковь под руку с лордом Хэйвлоком, вызвавшимся быть ее посаженым отцом. Она поклялась любить и почитать Эдмунда и во всем ему подчиняться. Потом они вышли из церкви под ослепительно-яркие солнечные лучи, и его матушка поприветствовала ее с улыбкой на лице.

— Добро пожаловать в семью, — сказала она.

За венчанием последовал праздничный завтрак, во время которого лорд Хэйвлок произнес остроумную речь о склонности Эдмунда к составлению списков и планированию всего вплоть до последней мелочи, а также о том, как к нему нежданно-негаданно нагрянула любовь и заставила выбросить все списки в окно. Все нашли шутку очаровательной, а Джорджиана лишь прочнее утвердилась в мысли, что совершенно не подходит Эдмунду в качестве жены.