Прежде чем спуститься на первый ярус, я пересчитала все сбережения, что были у меня в кошельке. Юдит снова пыталась всунуть мне на дорогу увесистый мешочек, но я не приняла, потому что мне не хотелось продавать Маркуша. Принять деньги — значит дать лишний повод себя очернить. Пусть лучше все знают, что я уехала из Анделналта по приказу любовницы хозяина — от одной только мысли меня так и передёргивало. И цепляло, словно кожу — тонкой иголкой.

Я всё же спустилась в харчевню, слегка обдумав, что может ждать меня дальше. Попросила подавальщицу: молоенькую, худую, словно она не приставлена к кухне, девицу принести мне поесть что-то из того, что сейчас готово — чтобы не ждать. Никогда не была особо притязательна в еде. В пансионе кормили не слишком разнообразно, прививая воспитанницам сдержанность. И потому сейчас казалось, что я просто отварной репы готова съесть, как ни мало её любила. Но мне принесли хороший кусок запечённого с чёрным перцем мяса и горку крупно порубленной капусты. Девушка поставила на стол целый кувшин слабого эля и увесистую кружку, рассчитанную явно на жадную мужицкую глотку.

Я принялась за еду с таким рвением, что даже не сразу заметила, как в зал вошла немолодая высокая женщина в неприметном серо-синем, перехваченном на талии коричневым кожаным пояском платье, в скрывающем волосы полностью, хитро повязанном платке. Она мельком посмотрела на меня, строго поджав суховатые губы, а когда поймала мой взгляд, поманила за собой взмахом руки.

— Габи Иллеш? — только и спросила, когда я подошла, едва успев глотнуть слабого эля напоследок.

— Да.

— Пойдёмте со мной, — строго распорядилась незнакомка. — Вас ждут.

Громко загоготали мужчины, которые на этот раз небольшой кучкой в пять человек сидели недалеко от входа. Пришлось идти за женщиной, хоть и не хотелось, признаться. Уж никогда бы не подумала, что позовёт меня кто-то вроде неё. Встреть такую на улице — и забудешь о ней через миг. Пожалуй, она-то как раз и походила на жену хозяина. Я огляделась напоследок, отчего-то цепляясь взглядом за мужскую гурьбу, которая как будто не обращала на меня никакого внимания — их шумный разговор метался то громче, то тише от стены до стены харчевни.

Тем временем женщина пошла дальше — мимо ведущей наверх лестницы. Провела меня на задний двор, а там — кривым переулком на темноватую узкую улочку, где не виднелось ни одной вывески лавок — только двери в стенах, чуть растресканные от сырости, что стояла здесь, видно, почти постоянно, ряды маленьких окон над головой.

— Куда мы идём? — всё же спросила я, стараясь совладать с дыханием, которое уже сбилось от быстрой ходьбы.

Женщина обернулась через плечо коротко и одарила меня тяжёлым взглядом, будто спрашивать хоть что-то было запрещено — только меня об этом забыли предупредить. Нехорошее предчувствие всё нарастало, делая ноги тряпичными. Заставляя то и дело касаться запястья правой руки кончиками пальцев и озираться в поисках путей отступления.

— Не суетитесь, — всё же проговорила женщина после долгих мгновений молчания. — Если вы привезли то, что нужно, то скоро всё закончится.

— Я привезла, — мой голос отчего-то прозвучал не слишком убедительно.

Впереди послышался шум оживлённой улицы: стук копыт по каменной мостовой, голоса и отдельные выкрики. Какой-то звон и шуршание. Голос городской жизни вливался в узкое горло переулка, по которому мы шли, и оглушал после долгой тишины. Мы проскочили через светлую полосу оживлённой мостовой, едва успевая проталкиваться между людьми, и снова оказались в сдержанной тени другого хода.

Я оглянулась на мгновение, когда показалось, что меня окликнули. Но этот зыбкий звук сразу потонул в нескончаемом гомоне — как будто померещился.

— Вы можете сказать куда мы идём? — вновь обратилась я к идущей впереди спутнице.

И даже остановилась, решив, что без объяснений никуда больше не двинусь. Но меня вдруг ухватили за руку и втащили в узкую кишку какого-то закоулка. Я и пискнуть не успела, как оказалась прижата к шершавой холодной стене.

Передо мной стояла та самая женщина, которую я только мельком видела утром, когда говорила с хозяином “Одинокого бука”. Провожатая же проворно исчезла, словно её смыло. Незнакомка передавила мне шею предплечьем, и перед глазами мелькнуло острое лезвие кинжала.

— Где карта? — незнакомка приблизила остриё к моему лицу.

— А вы кто такая? — зачем-то возмутилась я, как будто кто-то без очереди пролез вперёд меня к прилавку с ценным товаром.

Словно лишнее знание что-то изменит во всей этой скверной ситуации. Однако женщина немало удивилась моему нахальству, но быстро пришла в себя:

— Я спрашиваю, где карта? Её должна была привезти сюда Габи Иллеш. Ею ты назвалась в “Одиноком буке”, но выглядишь не так, как та девица, с которой я говорила раньше. Карта у тебя? Или ты подготовила какой-то другой сюрприз?

Я попыталась слегка освободить шею, но получилось плохо. Женщина оказалась на удивление крепкой, а длинный кинжал в руке делал её ещё опаснее. Отчего-то я не сомневалась, что она владеет им хорошо и убьёт меня, совершенно не дрогнув, если понадобится.

— Она надёжно спрятана. И я не отдам её, пока не получу свою… компенсацию за труды. Пока вы не перестанете меня душить. Я рисковала жизнью и свободой, чтобы добраться сюда, так что…

— Меня не интересует, — оборвала мою на удивление спокойную речь женщина. — Ты не получишь ничего, если не расскажешь, где.

— Я не скажу, где она, пока вы меня не отпустите, — я снова дёрнулась. — Или хотите убить? Тогда ищите карту сами сколько угодно. Или можете поискать других дурочек среди амант, которые согласятся украсть её для вас снова.

Нижняя сорочка липла к взмокшей спине, руки мелко подрагивали, а дышать становилось всё труднее. Но я всё же старалась сохранить лицо. В конце концов, без меня она точно карту не отыщет — в этом можно быть уверенной. Моим словам незнакомка, видимо, не поверила. Принялась обшаривать меня одной рукой, залезла в кошель на поясе, продолжая в другой сжимать оружие.

Я пыталась оттолкнуть её и проскочить мимо — а там выбежать бы на людную улицу и уносить ноги, пока цела.

— А ну стой, — женщина вдруг поймала мою правую руку и сжала пальцами так крепко, что я едва не вскрикнула от боли.

Она нахмурилась неверяще и зашептала что-то, в первый миг непонятное. Но постепенно из памяти начали появляться заученные слова древне-чайдеринского языка. Они не складывались во что-то связное: всё же заклинаний я не знала. Но понимала прекрасно, что это оно и есть, но каков прок от того женщине? Ведь они не могут управлять энергиями Колодцев? Но все мысли мгновенно выветрились из головы когда руку охватило страшным жжением.

— Не может быть… — покачала головой незнакомка. — Откуда?

Она приблизила лицо, опустив кинжал, вгляделась как будто в самую глубину глаз, в самую душу, словно там можно было увидеть какие-то ответы. Я вырывала запястье из её пальцев, едва сдерживая слёзы от боли, что плавила кожу. Как будто из меня начали вытягивать жилу за жилой. Но нет, похоже, она тянула из меня карту, и отчего-то сейчас мне не хотелось с ней расставаться. Потому что я знала, что в следующий миг меня просто убьют.