Обычно на поле разрешалось ходить только всадникам — за исключением Дня Презентации.

—Не знаю, смогу ли я смотреть на все это,— сказал Даин, возвращая мое внимание к себе.

Я посмотрела на его полное скрытой силы лицо. Идеально подстриженная борода окаймляла полные губы, сжатые в скорбную линию.

—Тогда закрой глаза.

У меня был план — дерьмовый, но попробовать стоило.

—Что изменилось между тем днем, когда ты перешла парапет, и сегодняшним?— снова спросил Даин.

В его глазах мешались эмоции, бо́льшую часть которых я не могла угадать. Ну кроме страха. Тот в интерпретации не нуждался.

—Я.

* * *

Через час, перелетев через беспорядочно крутящиеся столбики, я спрыгнула на безопасную гравийную дорожку. Третья порция препятствий закончилась. Осталось два. И я до сих пор не прикоснулась ни к одной из веревок.

Клянусь, я чувствовала, как Даин смотрит с нижней части трассы, где Тайнан иЛука еще не начали свое восхождение, но я не глядела вниз. Не было времени на то, что, как он думает, станет последним взглядом, и я не могла позволить себе задержаться и утешить его, когда впереди оставались еще два препятствия.

Одно из которых я ни разу не успела отработать на тренировках — почти вертикальный пандус в конце.

—Ты сможешь!— завопила Рианнон с вершины утеса, когда я добралась до «дымохода».

—Или можешь сделать нам всем одолжение и упасть!— раздался другой голос.

Джек, без сомнения. Если на тренировках здесь был только наш отряд, то теперь каждый из первогодков мог наблюдать за происходящим: или снизу, или уже с вершины.

Я поглядела вверх, на полукруглую расселину, внутри которой должна была взбираться, а затем вернулась на несколько футов назад по тропинке.

—Что ты делаешь?— закричала Рианнон, когда я схватила одну из веревок и потащила ее вбок.

Та цеплялась за поверхность скалы, и вниз летели мелкие камни.

Веревка была дико тяжелая и растягивалась с трудом, но мне удалось зацепить ее нижнюю часть за камень в основании «дымохода». Натянув веревку как можно крепче, я поставила одну ногу на стену расселины, дернула веревку на пробу, а затем вознесла молитву Зинхалу, чтобы все получилось.

—Она что, имеет право так делать?— прорычал кто-то сверху.

Имею и сделаю. Прямо сейчас.

Затем я подняла другую ногу и начала маленькими шажками взбираться по правой стороне «дымохода», ступая по камням и перехватывая веревку руками, чтобы поддерживать свой вес. Примерно на полпути вверх веревка резко дернулась, соскользнув где-то наверху с большого валуна, но я быстро перехватила ее и продолжила подъем. Сердце стучало в ушах, но убивало не это, а боль в ладонях. К середине «дымохода» казалось, что языки пламени пожирают мои руки, и я стискивала зубы, чтобы не закричать.

Вот он. Верх «дымохода».

Веревка натягивалась все сильнее, вот она задела верхний край расселины, и я использовала всю оставшуюся силу, чтобы подтянуться. И после этого упала на четвереньки.

—Да, так его!— завопил Ридок с вершины утеса и заулюлюкал.— Вот она, наша девочка!

—Вставай!— закричала Рианнон.— Еще одно осталось!

Моя грудь вздымалась, легкие горели, но я поднялась на ноги. Теперь я была на последнем пролете, последней ступени на пути к летному полю. Передо мной возвышался деревянный пандус, на десять футов отходивший от стены утеса, а затем загибавшийся вверх, как внутренняя часть чаши. Его самая высокая точка была на одном уровне с вершиной. На десять футов выше, чем я сейчас.

Препятствие было предназначено для проверки способности кадета преодолеть переднюю лапу дракона и добраться до седла. Для чего я, опять же, слишком мала ростом.

Но слова Ксейдена о том, что правильный путь не единственный, звучали в моей голове всю прошедшую ночь. И к тому времени, когда взошло солнце и прогнало тьму, у меня уже был план.

Осталось лишь надеяться, что я смогу его осуществить.

Я вытащила из ножен свой самый большой кинжал — из тех, что принесла сюда вДень призывника,— и вытерла пот на лбу тыльной стороной грязной ладони. Затем я забыла об огне в руках, о пульсации в плечах и о том, что коленом не слишком удачно приземлилась после прохождения столбов. Я заблокировала боль, заперла ее за стеной, как делала всю свою жизнь, и сосредоточилась на рампе, как будто от ее прохождения зависела моя жизнь.

Хотя… Так оно и было.

Здесь уже не было веревок. И был лишь один способ преодолеть подъем. Только гребаная воля.

Так что я бросилась бежать, используя скорость в своих интересах.

Мои ноги стучали о пандус, а подъем становился все более крутым. То, что я не преодолевала это препятствие лично, вовсе не значит, что я не видела, как мои товарищи по отряду проходили его снова и снова. Я бросила тело вперед, и импульс понес меня вверх.

Я ждала до последнего, пока не почувствовала тот самый сакральный сдвиг, момент, когда гравитация дернула мое тело вниз почти в двух футах от вершины, и тогда я взмахнула рукой и вонзила кинжал в скользкое, мягкое дерево пандуса — чтобы использовать его как опору для последнего рывка.

Из моего горла вырвался первобытный крик, а плечо буквально взорвалось болью, когда пальцы вцепились в край рампы. Я сжала зубы и закинула наверх локоть, чтобы получить больше рычагов, и подтянулась, используя рукоять кинжала в качестве последней ступеньки перед самой вершиной.

Но я еще не закончила.

Лежа на животе, я повернулась лицом к пандусу, затем перегнулась через край, выдернула кинжал и убрала его в ножны на ребрах, прежде чем, пошатываясь, встать на ноги. У меня получилось. Облегчение единым глотком высосало адреналин из моего тела.

Тут я почувствовала, как руки Рианнон обхватывают меня, принимая на себя мой вес, пока я задыхалась. Ридок же обнял меня со спины, так, что я почувствовала себя начинкой для сэндвича, и орал от счастья. В других обстоятельствах я бы запротестовала, но сейчас только эти двое и держали меня на ногах.

—Она не имела права так делать!— надрывался кто-то.

—Да, но она только что это сделала!— бросил Ридок через плечо и наконец ослабил хватку.

Мои колени дрожали, но все же не подгибались. А я хватала воздух, вдох за вдохом.

—У тебя получилось!— Рианнон взяла мое лицо в ладони, слезы наполнили ее карие глаза.— У тебя получилось!

—Повезло.— Я сделала еще один вдох и взмолилась своему бешено несущемуся куда-то сердцу, прося его замедлиться.— И. Адреналин.

—Это жульничество!

Я повернулась на голос. Это оказалась Эмбер Мэвис, рыжеватая блондинка и командир Третьего крыла, которая в прошлом году стала близкой подругой Даина. Сейчас на ее лице не было ничего, кроме ярости. Она бросилась кКсейдену, который стоял всего в паре футов от нее со свитком и со скучающим видом отслеживал время по секундомеру.