Эллен оттолкнула руку Ральфа.

— Элли, нет!

— Я должна. Разве ты не видишь?

Рука Ральфа повисла как плеть. Энтрегьян снял курок совзвода и небрежно бросил револьвер в кобуру. Протянул руку к Эллен, словнособирался пригласить ее на танец. И она пошла к нему. Заговорила очень тихо.Дэвид знал, что слова матери не предназначались для его ушей, но Бог наградилего превосходным слухом.

— Если ты хочешь… этого, уведи меня туда, где нас не увидитмой сын.

— Не волнуйся, — ответил Энтрегьян тем же тихим,заговорщическим голосом. — Я не хочу… этого. Во всяком случае… с тобой. Атеперь выходи.

Он захлопнул дверь камеры, тряхнул ее, чтобы убедиться, чтозамок закрылся, взял мать Дэвида за руку и повел к двери.

— Мама! — закричал Дэвид, схватился за прутья решетки ипотряс их. Дверь задребезжала, ничего больше. — Мама, нет! Оставь ее в покое,подонок! Оставь мою мать в покое!

— Не волнуйся, Дэвид, я вернусь, — ответила Эллен мягким,потерянным голосом, испугавшим его еще больше. Словно она прощалась с ним. Иликоп загипнотизировал ее одним своим прикосновением. — Обо мне не волнуйся.

— Нет! — кричал Дэвид. — Папа, останови его! Заставь егоотпустить маму!

Сомнений у него не было: если этот окровавленный коп уведетмать из комнаты, больше он ее не увидит.

— Дэвид… — Ральф отступил на два шага, упал на койку, прижалруки к лицу и зарыдал.

— Я позабочусь о ней, Дэвид, не волнуйся. — Энтрегьян ужестоял у двери, ведущей на лестницу. Эллен Карвер он держал за руку повышелоктя. На лице его сияла улыбка. Назвать ее ослепительной не позволяли.замаранные кровью зубы. — Я все тонко чувствую, как тот парень в «Мостах округаМэдисон», только на этот раз мы обойдемся без кинокамер.

— Если с ней что-то случится, ты об этом пожалеешь.

Улыбка копа поблекла. Похоже, он начал злиться.

— Возможно… но я в этом сомневаюсь. Ты ведь у нас богомолец,так?

Дэвид смотрел на него, не произнося ни слова.

— Да, конечно. Только так богомольцы и выглядят. С яснымиглазами и недовольным ртом. Маленький богомолец в бейсбольной рубашке! Это женадо! — Коп наклонился к Эллен и теперь смотрел на Дэвида сквозь ее волосы. —Молись сколько хочешь, Дэвид, но не рассчитывай, что тебе это поможет. ТвоегоБога здесь нет, как не было его с Иисусом, когда тот умирал на кресте сзалепленными мухами глазами. Тэк!

Эллен увидела, кто поднимается по ступеням, закричала,попыталась податься назад, но Энтрегьян держал ее крепко. В дверь прошмыгнулкойот. Он даже не посмотрел на орущую женщину, пытающуюся вырвать руку изжелезных пальцев копа, и спокойно прошествовал на середину комнаты.Остановился, повернул морду к копу, поднял на него желтые глаза.

— Ах лах, — бросил коп и на мгновение отпустил Эллен, чтобыпровести правой рукой по тыльной стороне ладони левой. — Хим ен тоу.

Койот сел.

— Этот парень очень шустрый. — Обращался Энтрегьян, похоже,ко всем, но смотрел на Дэвида. — Очень шустрый. Куда шустрее собак. Если высунетеиз камеры руку или ногу, он отхватит ее до того, как вы сообразите, что к чему.Это я вам гарантирую.

— Оставь мою мать в покое, — гнул свое Дэвид.

— Сынок, — в голосе Энтрегьяна слышалось сочувствие, — ямогу сунуть палку в задницу твоей мамаше и вертеть ее, пока не вспыхнет огонь,если мне того захочется, и тебе меня не остановить. И я еще вернусь, чтобызаняться тобой.

С этими словами он и скрылся за дверью, прихватив с собоймать Дэвида.

3

Тишину нарушали только сдавленные рыдания Ральфа Карвера датяжелое дыхание койота, который не отрывал от Дэвида на удивление умных глаз.Капельки слюны капали с языка койота, словно из текущего водопроводного крана.

— Возьми себя в руки, сынок. — По голосу мужчины с седымиволосами до плеч чувствовалось, что успокаивать следует его. — Ты все виделсам, у этого психа внутреннее кровотечение, он теряет зубы, один глаз у негоуже вытек. Долго он не протянет.

— Ему не потребуется много времени, чтобы убить мою мать,если он того захочет, — возразил Дэвид. — Он уже убил мою маленькую сестру.Столкнул ее с лестницы и сломал… сломал ей шею. — Его глаза затуманилисьслезами, но он усилием воли загнал их обратно. Не время сейчас плакать.

— Да, но… — Мужчина с длинными седыми волосами смолк.

Дэвиду вспомнился разговор с копом по пути в город, когдаони еще думали, что тот в здравом уме и хочет им помочь. Дэвид еще спросилкопа, откуда он знает их фамилию, и коп ответил, что прочитал ее на табличкенад столом. Логично ответил, табличка с их фамилией над столом действительнобыла… но Энтрегьян не мог увидеть ее, стоя у ступеней кемпера. У меня орлиныеглаза, Дэвид, сказал он тогда, и эти глаза видят истину издалека.

Ральф Карвер, волоча ноги, приблизился к решетке. Налитыекровью глаза, опухшие веки, разбитое лицо. На мгновение Дэвид чуть не ослеп отярости, ему хотелось заорать во весь голос: Это твоя вина! Ты виноват в смертиПирожка! Из-за тебя коп увел маму, чтобы убить или изнасиловать ее! Всему винойты и твоя страсть к азартным играм! Ты и твои глупые идеи! Жаль, что коп невзял тебя, отец, ему следовало взять тебя!

Прекрати, Дэвид. Это был голос Джина Мартина. — Оно хочет,чтобы ты так думал.

Оно? Этот коп, Энтрегьян, его имел в виду голос? Значит, этоон… или оно… хочет, чтобы Дэвид так думал? А какая ему разница, о чем он вообщедумает?

— Посмотри на него. — Ральф не отрывал глаз от койота. — Какон зазвал сюда эту тварь? И почему она здесь осталась?

Койот повернулся на голос Ральфа, посмотрел на Мэри и вновьостановил взгляд на Дэвиде. Он все так же тяжело дышал. Слюна капала надеревянный пол, ее натекла уже целая лужа.

— Он их как-то выдрессировал, — предположил седовласый. —Как птиц. Он выдрессировал стервятников. Я убил одну мерзкую тварь, растопталее…

— Нет, — возразила Мэри.

— Нет, — эхом откликнулся Биллингсли. — Я уверен, что койотыподдаются дрессировке, но это не дрессировка.

— Именно дрессировка, — стоял на своем седовласый.

— Вы про копа? — подал голос Дэвид. — Мистер Биллингслиговорит, что он вырос. Не меньше чем на три дюйма.

— Это безумие. — Седовласый был в мотоциклетной куртке. Онрасстегнул «молнию» одного из карманов, достал упаковку леденцов и бросил одинв рот.