— Пожалуйста, не убивайте меня. — Эллен не узнавала свойдрожащий, безвольный голос. — Пожалуйста, сэр, не убивайте меня. Я не хочуумирать. Я сделаю все, что вы скажете, только не убивайте меня. Пожалуйста, неубивайте.

Коп не ответил. Патрульную машину тряхнуло — это кончилсяасфальт. Коп включил фары, но они не очень-то помогали. Эллен видела лишь дваконуса света в океане пыли и песка. Снова и снова перед ними проносилисьперекати-поле, держа курс на восток. Щебенка шуршала под колесами, барабанилапо днищу.

Они миновали длинное здание с металлическими ржавымистенами, то ли фабрику, то ли завод, решила Эллен, а потом дорога началаподниматься на вал.

— Пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста, простоскажите, чего вы хотите.

— Ак. — Коп скорчил гримасу, сунул пальцы в рот, словнохотел снять с языка прилипший к нему волосок, но вместо волоска вытащил язык.Посмотрел на него, потом отбросил в сторону.

Они проехали мимо двух пикапов, самосвала, желтого экскаватора,припаркованных в центре первой развилки, встретившейся им на подъеме.

— Если вы хотите меня убить, сделайте это быстро. — Голос еедрожал все сильнее. — Пожалуйста, не причиняйте мне боли. Обещайте хотя бы непричинять мне боли.

Но согбенная кровоточащая фигура за рулем патрульной машиныничего ей не пообещала. Коп просто гнал машину сквозь пыль к гребню вала. Самгребень они проскочили не останавливаясь и начали спуск, оставив позади ветер.Эллен оглянулась, надеясь увидеть последние лучи солнца, но опоздала. Вал ужеотсек предзакатные отблески. Патрульная машина спускалась в темноту,подсвеченную только лучами фар.

Туда, где уже царила ночь.

1

— Ты обрел веру, сказал как-то Дэвиду преподобный Мартин. Всамом начале их общения. Примерно тогда Дэвид начал понимать, что повоскресеньям, часам к четырем пополудни, преподобного Джина Мартина уже нельзясчитать трезвым. Однако прошло еще несколько месяцев, прежде чем Дэвид понял,как много пьет его новый учитель. Нет, Дэвид, говорил он, точнее будет сказать,что ты единственный истинно обретший веру, кого мне довелось видеть, авозможно, и единственный, кого мне доведется увидеть до конца своих дней.Сейчас нелегкие времена для Бога наших отцов, Дэвид. Многие люди толькоговорят, но редко кто действительно ищет дорогу.

У Дэвида не было уверенности, что происшедшее с ним следуетклассифицировать как «обретение веры», но особо задумываться над этим он нестал. Что-то случилось, а как это называть — не так уж и важно. Это что-топривело его к преподобному Мартину, и преподобный Мартин, в пьяном виде илинет, рассказывал, что Дэвиду следовало узнать, разъяснял, что от неготребуется. Когда Дэвид в один из воскресных дней под безмолвный баскетболспросил преподобного Мартина, что он должен делать, тот ответил без запинки:

— Забота нового христианина — встретить Бога, узнать Бога,поверить Богу, возлюбить Бога. Это не список покупок в супермаркете, когда тыможешь покидать все перечисленное в нем в корзинку или заказать в любомпорядке. Это переход от простого к сложному, как, например, от арифметики калгебре. Ты встретил Бога, и встретил удивительным образом. Теперь ты долженузнать Его.

— Вот я и говорю с вами.

— Да, и ты говоришь с Богом. Говоришь ведь? Ты же неперестал молиться?

— Нет. Хотя нечасто слышу Его ответ.

Преподобный Мартин рассмеялся и приложился к кружке.

— Бог — отвратительный собеседник, в этом сомнений быть неможет, но Он оставил нам подробную инструкцию. Думаю, тебе следует обратиться кней.

— Простите?

— Я про Библию, — ответил преподобный Мартин, глядя на негоповерх кружки налитыми кровью глазами.

Так Дэвид начал читать Библию и закончил «Откровение ИоаннаБогослова»[37] («Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми нами.Аминь»[38]) примерно за неделю до отъезда из Огайо. Библию он читал методично,словно выполнял домашнее задание, по двадцать страниц каждый вечер, заисключением уик-эндов, делая пометки, заучивая то, что казалось ему важным,пропуская те места, которые преподобный Мартин рекомендовал ему пропустить,главным образом те, где говорилось, кто кого родил. Стоя у раковины и дрожа всемтелом от ледяной воды, которую он лил на себя, Дэвид особенно отчетливовспомнил историю Даниила[39], брошенного в львиный ров. Царь Дарий не хотелбросать туда Дэнни, но советники хитростью заставили его это сделать. Дэвидтогда еще удивлялся, как много в Библии политики.

— ПРЕКРАТИ! — проревел его отец, оторвав Дэвида отразмышлений и заставив обернуться. В сгущающихся сумерках лицо Ральфа Карвераперекосилась от ужаса, глаза переполняла боль. В таком состоянии он самнапоминал одиннадцатилетнего мальчишку, закатившего истерику. — ПРЕКРАТИНЕМЕДЛЕННО, ты меня слышишь?

Дэвид, не отвечая, вновь повернулся к раковине, смочил водойлицо и волосы. Он вспомнил совет царя Дария, который он дал Даниилу перед тем,как того увели: «Бог Твой, которому ты неизменно служишь, Он спасет тебя!» Ичто-то еще, сказанное Даниилом на следующий день, насчет того, почему Богзаградил пасть львам…

— Дэвид! ДЭВИД!

Оглядываться он не стал. Не мог. Дэвид ненавидел крики отца,он никогда не слышал, чтобы отец плакал или так кричал. Ужасное зрелище, откоторого у него рвалось сердце.

— Дэвид, отвечай мне!

— Прекратил бы ты это, приятель, — подал голос Маринвилл.

— А вам бы лучше помолчать, — бросила ему Мэри.

— Но он же злит койота!

Мэри пропустила его слова мимо ушей.

— Дэвид, что ты делаешь?

Дэвид не ответил. Тут ничего не объяснишь обычной логикой,даже если бы для этого было время, потому что вера законам логики неподчиняется. Преподобный Мартин раз за разом втолковывал Дэвиду этот, наверное,самый важный постулат: здравомыслящие мужчины и женщины в Бога не верят.Приговор этот окончательный и обжалованию не подлежит. Об этом не скажешь самвона, потому что паства выгонит тебя из порода, но это чистая правда. Богазаботит не здравый смысл, Богу нужны вера и доверие. Бог говорит: «Не бойтесь,уберите страховочную сетку. А когда сетка убрана, выбросьте и сам канат».

Дэвид вновь набрал в горсть воды и плеснул ее на лицо иволосы. Главное — голова. Тут он победит или потерпит поражение, это Дэвид зналсовершенно точно. Голова у него крупная, а череп, как известно, не меняет формупо прихоти хозяина.