— Зато мы с тобой, Костян, теперь первые люди, которыевидели гиперпространство!

Ну что с него, с дурака, возьмешь?

— Ну и как, нравится? — только спросил я.

Стас, изображая интерес, минут пять упорно смотрел напомехи, потом все-таки снова нажал на кнопку, и иллюминаторы задраились.

— В жизни не видел ничего более захватывающего… —заявил он. — Слушай, а что мы тут с тобой все эти пять часов делать будем?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Может, спать?Мне, честно говоря, хочется.

Стас помолчал, словно прислушиваясь к своим ощущениям, потомзевнул и сказал:

— Мне тоже. Ты в кресле будешь спать?

— Да.

— Ну и зря. Я лично буду летать в невесомости, онамягче. А в кресле — не вытянешься даже.

— Зато я и не треснусь ни обо что.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, —заявил Стас, отстегнувшись, слегка оттолкнулся от подлокотников и, кувыркаясьчерез голову, улетел вверх.

Я немножко понаблюдал, как он пытается остановиться, новместо этого летает от стены к стене, потом прикрыл глаза и почти сразузадремал. Но тут же проснулся от мысли, что мы ведь можем проспать и оказатьсявообще в каком-нибудь другом веке, в котором и Смолянина-то с Кубатаем ужедавным-давно нет… Вряд ли я, конечно, в таких условиях усну настолько крепко,но всякое ведь бывает.

Я посмотрел на брата. Тот, скрючившись, завис под потолкоми, словно подушку, двумя руками прижимал к уху мешок с финиками. Вытянулся,называется…

— Стас, у тебя в часах будильник есть?

— Есть, — буркнул он.

— Поставь на 16.20.

— Ладно. — Он зажал мешок между ног и, опятьмедленно кувыркаясь в воздухе, принялся ставить время.

А я снова закрыл глаза и моментально погрузился в соннуюпелену.

* * *

Я проснулся от пиканья Стасовых часов и каких-то сдавленныхвыкриков и увидел, что он с приличной скоростью мчится мимо меня. Вот ондолетел до стенки, ударился в нее выставленными вперед руками и помчалсяобратно…

— Что это с тобой? — удивился я.

— Помоги лучше! — крикнул он, вновь пролетаярядом.

Я поймал его за руку, и после парочки акробатических номеровон, пристегнувшись, сидел в своем кресле.

— Уф, — с облегчением вздохнул он. — Когдабудильник зазвонил, я резко вытянулся, а ногами, оказывается, в стенкуупирался… Ну что, будем тормозить?

Я посмотрел время.

— Да, пора. Минуты три еще подождем.

— Это хорошо, — заметил он. — А то я ужепроголодался.

Я тоже не отказался бы перекусить.

— А у нас, кстати, финики есть, — вспомнил я.

— Ну-у… — протянул Стас, — я как-то не сразузаснул…

— Ты что, гад, все финики сожрал?

— А тебе жалко? Там их было-то чуть-чуть. Да ты нерасстраивайся, нас скоро Кубатай со Смолянином чем-нибудь существеннымнакормят…

— Ага! Колбасками хихикающими… — огрызнулся я, но,не удержавшись, улыбнулся: — И «Сушняка» дадут попить. — Потом глянулна время. — Все, пора.

Как меня научил Шидла, я вскрыл щиток экстренного управленияи щелкнул клавишей остановки хроногравитационного генератора. Ничего непроизошло, и ничего особенного мы не почувствовали. Что и следовало ожидать. Яснова открыл иллюминаторы. Вот тут изменения обнаружились кардинальные: теперьмы были в космосе. Стали видны огромные сияющие звезды и величественный овалЗемли, окутанный дымкой атмосферы.

— Супер! — сказал Стас. — Когда мы былималенькие, я всем этим как-то даже не проникся. Зато теперь, когда я знаю,сколько стоит космический туризм, я могу по достоинству оценить этот пейзаж…

— Нам сейчас не до красот, братец, нам сейчас на Землюпадать, — напомнил я ему. — Держись за подлокотники, буду запускатьреактивный двигатель.

Я внимательно вгляделся в прилепленный к щитку Шидлинпапирус с инструкцией и выжал рукоять зажигания.

Но ничего не произошло. Только тогда я обнаружил, что датчикбака показывает полное отсутствие в нем реактивного горючего. Я посмотрел наСтаса, надеясь, что, может быть, я чего-то недопонял и тот сейчас подскажетмне, в чем была моя ошибка. Но вместо этого он констатировал:

— Крандец.

Я не знаю, как это получилось. В конце концов, Шидла не могпредвидеть абсолютно все. Одно дело — теория, другое — практика. Ведьв этот раз мы отправились в будущее непредусмотренным создателями хроноскафаспособом. Возможно, когда мы были в гиперпространстве, реактивный двигательпродолжал работать и уничтожать горючее, возможно, что-то еще… Как бы то нибыло, сейчас мы находились в открытом космосе с пустым баком, и вернуться наЗемлю не было никакой возможности.

Если в детстве, к тому моменту как нас спасли, мы толкомдаже и не успели осознать опасность, то теперь она была видна нам более чемотчетливо. А уж как мне сразу есть захотелось…

— Стас, — спросил я, — а где хоть косточки-тоот фиников? Обсосать.

— В кармане у меня. Я не хотел, чтобы они по всемухроноскафу летали.

Обсасывать косточки из Стасова кармана мне не хотелось. Ноон напомнил:

— У нас еще семечки есть.

— Удивительно, как ты еще их не сожрал!

— Семечки — Кубатаю, — вздохнул Стас. —Это святое.

Эх, не видать ему наших семечек… Нет, ну каков идиотизм:перенестись через время и застрять в каком-то дурацком космосе! Я отстегнулсяот кресла и поплыл к мешку. А Стас тем временем затянул молитву. Не знаю,может, это и правильно, но лично мне от его бормотания только еще тошнее стало.

— Слушай, — попросил я, ловя мешок, — погодипока молиться. Давай лучше семечки пощелкаем.

— Давай, — согласился он вяло. Но потомдобавил: — А о душе кто думать будет?

— О душе будем думать, когда семечки закончатся, —предложил я, осторожно подплывая обратно к креслу.

Оказалось, щелкать семечки в невесомости ужасно хлопотно.Только я, пристегнувшись, приоткрыл мешок, Стас крикнул:

— Осторожно, разлетятся!

И точно, несколько штук уже повисли у меня перед носом. Яосторожно собрал их в кулак. После этого мы со Стасом так же осторожнорастолкали все семечки по карманам и тогда уже, доставая по одной, щелкали их,запихивая шелуху в другие карманы. И все равно понемногу в хроноскафе скопилосьи стало летать облачко мусора.

Стас сказал:

— А знаешь, что я подумал? Что нам с тобой не должнобыть страшно умирать, во всяком случае, должно быть в два раза меньше страшно,чем кому-то еще.