У меня даже рот раскрылся, и мистер Порротт расхохотался.

– Нет-нет, я не сумасшедший. Успокойтесь. Конечно, вопросглупый, но видите ли, мой друг, о котором я упомянул, был молод, считал всехженщин ангелами, а большинство их – красавицами. Но вы человек в годах, врач изнаете, сколько в нашей жизни глупости и тщетности. Ну поскольку мы соседи,умоляю вас принять и презентовать вашей сестре мою лучшую тыкву. – Изящнымдвижением он нырнул за забор и снова возник с гигантской тыквой в руках,которую я и принял с надлежащими изъявлениями благодарности. – Поистине, –весело воскликнул он, – я не зря прожил это утро! Я познакомился с человеком,который напоминает мне моего далекого друга. Кстати, у меня к вам вопрос. Вы,вероятно, знакомы со всеми здешними жителями. Кто этот молодой человек стемными волосами, темными глазами и красивыми чертами лица? У него этакаягорделивая посадка головы и веселая улыбка.

Портрет не оставлял места для сомнений.

– Это, вероятно, капитан Ральф Пейтен, – ответил я.

– Но прежде я его здесь не видел.

– Да, он здесь давно не бывал. Онсын, то есть приемный сынмистера Экройда из «Папоротников».

– Как я не догадался! – с досадой воскликнул мой собеседник.– Мистер Экройд столько раз говорил о нем.

– Вы знакомы с мистером Экройдом? – удивленно спросил я.

– Мы встречались в Лондоне, когда я еще практиковал. Япросил его ничего не говорить здесь о моей профессии, предпочитаю инкогнито.

– Понимаю, – сказал я.

Меня позабавил его снобизм. Но маленький человечек улыбалсяневозмутимо и почти величественно.

– Я не гоняюсь за дешевой известностью. Я даже не сталисправлять местную версию моей фамилии.

– Ах так! – сказал я несколько растерянно.

– Капитан Ральф Пейтен, – задумчиво продолжал мистерПорротт. – Он помолвлен с очаровательной мисс Флорой, племянницей мистераЭкройда!

– Кто вам это сказал? – удивленно спросил я.

– Мистер Экройд. Неделю тому назад. Он очень доволен, ондавно желал этого, насколько я мог понять. Он даже несколько нажал на молодогочеловека. Что было неразумно. Молодые люди должны жениться по собственнойсклонности, а не по выбору своих отчимов, от которых они ждут наследства.

Я окончательно растерялся. Хотя Экройд – человек, готовыйоказывать покровительство людям более низкого происхождения, все же он вряд листал бы откровенничать с парикмахером и обсуждать с ним брак своей племянницы.Я пришел к заключению, что едва ли Порротт – парикмахер. Чтобы скрыть смущение,я заговорил наугад:

– Почему вы обратили внимание на Ральфа Пейтена? Из-за егокрасивой наружности?

– Не только. Хотя, конечно, для англичанина он очень красив,как греческий бог, по выражению ваших великосветских романисток. Нет, в этомюноше есть что-то непонятное для меня.

Последние слова были сказаны задумчивым тоном и произвели наменя какое-то странное впечатление. Порротт словно бы взвешивал этого мальчика,исходя из чего-то мне неизвестного. В этот момент сестра окликнула меня, и яушел под этим впечатлением.

Каролина была в шляпке и, видимо, только что вернулась спрогулки. Она начала без предисловий:

– Я встретила мистера Экройда.

– Ну и? – спросил я.

– Разумеется, остановилась перекинуться словом, но онспешил. (Без сомнения, встреча с Каролиной для Экройда была столь же неприятна,как и с мисс Ганнет. Даже, пожалуй, неприятнее, потому что от Каролины труднееотделаться.) Я его сразу спросила о Ральфе. Он очень удивился – он не знал, чтомальчик здесь. Он даже сказал, что я, верно, ошиблась. Я, представляешь!

– Смешно, – сказал я, – он должен бы лучше знать тебя.

– Тогда он сказал мне, что Ральф и Флора помолвлены.

– Я знаю, – перебил я со скромной гордостью.

– От кого?

– От нашего соседа.

Каролина, видимо, заколебалась, точно шарик рулетки междудвумя номерами, но тут же преодолела искушение:

– Я сказала мистеру Экройду, что Ральф остановился в «Трехкабанах».

– Каролина, – сказал я, – тебе никогда не приходило вголову, что твоя манера все рассказывать может наделать много бед?

– Чепуха! – сказала моя сестра. – Люди должны все знать. Ясчитаю, что это мой долг. Мистер Экройд был мне очень благодарен.

– Ну-у, – произнес я, за неимением ничего лучшего.

– Он, по-моему, пошел прямо в «Три кабана», но Ральфа там ненашел.

– Неужели?

– Да, потому что, когда я возвращалась лесом…

– Лесом? – удивился я.

Каролине хватило совести покраснеть.

– Такой чудесный день! Я решила прогуляться. Леса такпрекрасны в их осеннем уборе!

Каролина не любит леса в любом уборе, считая, что там сыро ина голову сыплется всякая дрянь. Нет, в лес ее завлек инстинкт мангусты: этоединственное место в Кингз-Эбботе, где можно поговорить с кем-нибудь, не боясьчужих ушей. Лес, кстати, граничит с «Папоротниками».

– Ну, словом, я шла лесом и услышала голоса… – Каролинаумолкла.

– Ну?

– Один я сразу узнала – это был голос Ральфа Пейтена, авторой был женский. Конечно, я не собиралась подслушивать…

– Конечно, – вставил я саркастически.

– Но что мне было делать? – продолжала Каролина, не заметивмоего сарказма. – Женщина что-то сказала, я не расслышала что, а Ральф ответилсердито: «Моя милая, разве не ясно, что старик наверняка оставит меня безгроша? За последние годы я ему изрядно надоел. И теперь достаточно пустяка,чтобы все полетело к черту, а нам с тобой нужна звонкая монета. Я буду богат, когдастарик окочурится. Он скаред, но денег у него куры не клюют. И я не хочу, чтобыон изменил свое завещание. Не надо волноваться и не надо вмешиваться, я всеулажу». Это его подлинные слова. Я помню точно. К несчастью, в этот момент янаступила на сухой сучок, и они сразу начали шептаться и ушли. Я, конечно, немогла бежать за ними и поэтому не знаю, с какой женщиной он был.

– Вот досада! – сказал я. – Но ты, наверное, поспешила в«Три кабана», почувствовала себя дурно и прошла в буфет, чтобы подкрепитьсякапелькой коньяка, а заодно убедиться, на месте ли обе официантки.