Безыскусная английская девушка. А мое мнение, хотя оно истаромодно, что найти что-нибудь лучше – трудно.

Флора присоединилась ко мне и немедленно выразилаеретические сомнения в подлинности башмачка.

– К тому же, по-моему, – продолжала она, – крайне глупоценить вещи за то, что они кому-то принадлежали. Вот перо, которым ДжорджЭлиот[9] написала «Мельницу на Флоссе», – ведь это просто перо. Если вам такинтересна Джордж Элиот, не лучше ли купить дешевое издание «Мельницы на Флоссе»и перечитать эту книгу?

– А вы, мисс Флора, наверное, не читаете подобного старья?

– Ошибаетесь, доктор. Я люблю «Мельницу на Флоссе». Приятнобыло услышать это: меня просто пугает, что читают современные девушки, да ещеделают вид, будто получают удовольствие.

Вы не поздравляете меня, доктор? – продолжала Флора. – Иливы не слышали? – Она показала на свою левую руку. На среднем пальце блестелоизящное кольцо с жемчужиной. – Я выхожу замуж за Ральфа. Дядя очень доволен – яостаюсь в семье!

Я взял ее за обе руки.

– Моя дорогая, – сказал я, – надеюсь, вы будете оченьсчастливы.

– Мы помолвлены уже месяц, – спокойно продолжала Флора, – нообъявлено это было только вчера. Дядя собирается отдать нам Кросс-Стоун, кактолько приведет его в порядок, и мы будем там пытаться вести хозяйство. Но наделе, конечно, всю зиму будем охотиться, сезон проводить в Лондоне, а летом –путешествовать на яхте. Я люблю море. И конечно, буду примерной прихожанкой ибуду посещать все собрания клуба матерей.

В эту минуту вошла миссис Экройд с многословнымиизвинениями. Стыдно признаться, но я не выношу миссис Экройд. Это сплошныецепочки, зубы и кости. Крайне неприятная дама. У нее маленькие бесцветныеглазки, и, как бы ни были слащавы ее слова, глазки сохраняют хитрое,расчетливое выражение.

Я подошел к ней, оставив Флору у окна. Миссис Экройд протянуламне для пожатия комплект костлявых пальцев и колец и начала болтать. Слышал лия о помолвке Флоры? Так удачно для всех. Милые птенчики влюбились с первоговзгляда. Такая пара! Он такой черный, а она такая светлая!

– Ах, дорогой доктор, какая это радость для материнскогосердца! – Миссис Экройд вздохнула от всего материнского сердца, буравя менясвоими глазками. – Я подумала… Вы такой давнишний друг нашего дорогого Роджера.Мы знаем, как он доверяет вашему мнению. Мне так трудно, как бедной вдове Сесила.Все эти скучные дела – деньги, приданое… Я убеждена, что Роджер собирается датьФлоре приданое, но вы знаете, каков он в денежных делах – большой оригинал,как, впрочем, все капитаны индустрии. Вот я и подумала – не могли бы выпозондировать его на этот счет. Флора и я считаем вас старым другом, хотя изнакомы с вами всего два года.

Появление нового лица укротило поток красноречия миссисЭкройд, чему я был очень рад. Я не люблю вмешиваться в чужие дела, и у меня небыло ни малейшего желания говорить с Экройдом о приданом Флоры. Еще миг, и я быпрямо так и ответил миссис Экройд.

– Вы ведь знакомы с майором Блентом, доктор?

Гектора Блента знают многие – хотя бы как охотника закрупной дичью; он настрелял ее по всяким богом забытым местам какое-то неслыханноеколичество. Стоит упомянуть его фамилию, и сразу кто-нибудь скажет: «Блент? Тотсамый знаменитый охотник?» Его дружба с Экройдом всегда меня удивляла – так онине похожи. Гектор Блент лет на пять моложе Экройда. Подружились они еще вюности, и, хотя пути их разошлись, дружба эта сохранилась. Раз в два года Блентпроводит неделю в «Папоротниках», а гигантская голова с на редкость ветвистымирогами, гипнотизирующая вас в прихожей, постоянно напоминает о нем.

Шаги Блента, который вошел в гостиную, звучали, как всегда,мягко и вместе с тем четко. Он среднего роста, плотного телосложения. Лицо унего медно-красное и удивительно непроницаемое. Выражение серых глаз такое,словно он наблюдает нечто происходящее за тысячи километров отсюда. Говорит онмало, отрывисто и неохотно.

– Здравствуйте, Шеппард, – сказал он и, встав у камина,устремил свой взор поверх наших голов в Тимбукту, где, видимо, происходилонечто весьма интересное.

– Майор, – сказала Флора, – объясните мне, что означают этиафриканские штучки. Вы, наверное, знаете.

Говорят, Гектор Блент – женоненавистник, однако к Флоре онподошел весьма поспешно. Они наклонились над витриной.

Я испугался, что миссис Экройд опять заведет речь оприданом, и поспешил пересказать содержание статьи о душистом горошке вовчерашней «Дейли мейл». Миссис Экройд плохо разбирается в садоводстве, но онаиз тех женщин, которые никогда не говорят «не знаю», и мы смогли поддерживатьразговор до появления Экройда и его секретаря. И тут Паркер доложил, что обедподан.

За столом я сидел между миссис Экройд и Флорой. Другимсоседом миссис Экройд был Блент, дальше сидел Джеффри Реймонд.

Проходил обед невесело. Экройд был явно озабочен и почти ничегоне ел. Блент, как обычно, молчал, только Реймонд, я и миссис Экройд пыталисьвести беседу. Как только обед подошел к концу, Экройд взял меня под руку иповел к себе в кабинет.

– Сейчас подадут кофе, – сказал он, – и нас больше не будуттревожить, я предупредил Реймонда, чтобы нам не мешали.

Я внимательно, хотя и украдкой, поглядел на него. Он,несомненно, был сильно взволнован. Нетерпеливо расхаживал по кабинету, а когдаПаркер внес кофе, сел в кресло перед камином.

Этот кабинет очень уютен: книжные шкафы по стенам, большиекожаные кресла, письменный стол у окна с аккуратными стопками бумаг, круглыйстолик с журналами и газетами.

– У меня опять боли после еды, – заметил Экройд, беря чашку.– Дайте-ка мне еще ваших таблеток.

Мне показалось, что он хочет, чтобы наш разговор сочлимедицинским, и я ответил ему в тон:

– Я так и полагал, а потому захватил их с собой.

– Весьма признателен. Так давайте их!

– Они у меня в чемоданчике в холле. Сейчас схожу за ними.

Но Экройд остановил меня:

– Не затрудняйтесь. Паркер принесет ваш чемоданчик. Будьтетак добры, Паркер!

Когда дворецкий вышел, я хотел было снова заговорить, ноЭкройд поднял руку:

– Погодите, разве вы не видите, в каком я состоянии?

Это я видел. И был встревожен, словно что-то предчувствуя.Помолчав, Экройд сказал: