— Иван, — крикнул он в сторону ванной, — как ее зовут, язабыл?

— Инга Арнольдовна, — донеслось из ванной после минутнойпаузы. — Пап, я тебе не говорил, потому что думал, ты меня на Озера невозьмешь.

Каждой весной большой компанией они ездили на выходные подПсков, на Озера. У Степана был там дом.

Лет семь назад он перекупил этот дом у какого-то «новоголитовца», которому содержать его так далеко от Вильнюса было невыгодно. Степан,как правило, решал свои проблемы с непробиваемым тупым упрямством и поэтому вконце концов сообразил, как именно можно защитить дом от «неразумных хазар» вовремя долгих зимне-осенних простоев. Он построил на участке флигель, большенапоминавший теремок из сказки, и поселил в нем отставного десантногополковника с женой. У десантного полковника был вполне легальный «Калашников»,о чем моментально стало известно всем окрестным бомжам и лихим людям. Проверятьполковничью меткость почему-то до сих пор никому не захотелось, и дом всю зимуотдыхал в полной безопасности, а летом в него наезжал Степан — иногда вдвоем сИваном, иногда с большими компаниями. Иван любил Озера больше любых самыхраспрекрасных заграниц. Степан разделял его точку зрения, и они отличнопроводили там время. Жаль только, что времени у Степана становилось все меньшеи меньше.

— Па-ап! — позвали из ванной. — А пап!

— Ну что?

— Ты меня не возьмешь на Озера?

— Да ну тебя к дьяволу, — сказал Степан довольно миролюбиво.— Что я, зверь, что ли? Когда это я тебя не брал?

— Ну… из-за этого… из-за школы…

— Иван, нельзя быть таким трусом. — Степан через головустянул майку и двинул в сторону дверь шкафа. Что бы такое надеть, чтобы было неслишком жарко, не слишком холодно и выглядело не слишком официально и неслишком затрапезно? — Чем мучиться, лучше бы сразу сказал, и все. И это неимеет никакого отношения к Озерам, понимаешь? Школа школой. Озера Озерами…

— Пап, телефон!

— Слышу я…

Он кинул на диван вытащенную из шкафа рубаху и ринулся вкухню, где забыл трубку. Телефон вопил, как будто звонили из Америки.

— Алло!

Молчание, шуршание и писк.

— Алло, я ничего не слышу!

— Павлик, это я, — вдруг сказал Степану в самое уховзволнованный голос. — Хорошо, что ты еще не ушел…

Чернов называл Степана Павликом, наверное, раз в нескольколет. И поводы были более чем серьезные.

— Что случилось? Черный, ты откуда?

— Из Сафонова я, — проговорил Чернов, и голос у него насамом деле был странный. — Ты ребенка в школу везешь?

— Да что, блин, случилось, ты можешь сказать или нет?!

— У нас в котловане труп, Павлик. Самый натуральный и вполнесвеженький, если я хоть что-то понимаю в трупах. Так что прямо сюда приезжай,когда Ивана завезешь…

Степан сел.

— Что у нас… в котловане? — переспросил он осторожно.

— Труп, Павлик, — повторил Чернов тихо, но отчетливо. — И нетешь себя напрасными надеждами — в вытрезвителе я вчера не ночевал игаллюцинациями не страдаю. Приезжай быстрей.

Павел Андреевич Степанов, которого друзья и враги называлиисключительно Степаном, за долгие годы пребывания в бизнесе научился отличатьвыдуманные проблемы от настоящих. Это было очень важно, потому что проблемыникогда не кончались и решить их все не было никакой возможности.

Имело смысл решать только настоящие.

Сейчас — Степан понял это очень отчетливо — проблема быласамой настоящей.

— Ты чего? — помолчав немного, спросил в трубке Чернов. —Или в обморок упал?

— Нет, — ответил Степан сквозь зубы, — не упал. Кто-то изнаших?

— Да в том-то все и дело, что да, — сказал Чернов с досадой.— Володька Муркин. Помнишь такого? Ну, вечно грязный, суетливый. Противный.Помнишь? Похож на бывшего научного работника. Я не пойму никак, что с ним…Вроде водку он не так чтоб очень жрал…

— А что с ним? — спросил Степан, одним ухом прислушиваясь кИвану, который зашнуровывал кроссовки, пел песню и кряхтел совсем по-взрослому.Эти звуки очень успокаивали Степана.

— Лежит башкой на бетонном блоке, который позавчера вкотлован свалили. Ну… и все. Крови не видно, да я близко-то и не подходил…

— А может, он жив? — спросил Степан, закрыл глаза и крепкопотер их пальцами.

— Пап! — ахнул Иван издалека. — Ты что, еще не одевался?

— Нет, Паш, — сказал Чернов печально. — Не жив он.

— Точно?

— Точно.

— Па-па! Па-ап! Ты чего не одеваешься?! Нам ехать пора! Пап,ты где?

— Милицию вызвали?

— Нет еще. — Чернов, похоже, прикрыл трубку ладонью. — Ярешил сначала тебе позвонить. Сейчас вызову. Ты когда приедешь?

— Минут через сорок… — Степан прикинул, сколько емудобираться до Сафонова от Ивановой школы. — Нет, не через сорок. Через час,наверное. Вызывай ментов, Вадим. Вот, твою мать, везет нам в последнее время!..Ты не знаешь, ничего… такого у нас на объекте вчера не происходило?

— Не знаю, — сказал Чернов. — Попробую узнать.

— Да чего теперь узнавать! Без нас все узнают!

— Папа! Мы сегодня поедем или нет?!

— Иван, перестань вопить, в конце концов! Слышишь, Черный,если что, звони мне на мобильный и… поаккуратней там, если менты до меняприедут.

— Ясное дело, — пробормотал Чернов. — Я Эдика еще непредупредил.

— Предупреди, — велел Степан, тяжело поднимаясь на ноги. — Извони ментам сейчас же!

Эдиком Беловым звали третьего в их компании. Как и Чернов,он был заместителем Степана, и втроем они составляли отличную команду, несмотряна то что были очень разными. Белов был рафинированный профессионал, Чернов —рубаха-парень, умеющий подружиться с любым, даже самым строптивым клиентом.Степан был начальником.

Короткие гудки бились не в трубке, а, кажется, где-то внутриголовы.

Труп в котловане — неслабое начало дня. Ничего лучшегоневозможно придумать, даже если придумывать специально.

Любой вариант развития событий обещает не менее волнующеепродолжение.

Если это не убийство, а нарушение правил техникибезопасности, значит, Степану предстоит чудовищно долгое и выматывающее душуразбирательство, на время которого все работы на объекте скорее всего будутприостановлены. Да и одним разбирательством, естественно, дело не кончится.Придется платить, платить всем, от кого хоть в какой-то мере зависит, разрешатьСтепану продолжать работу или не разрешать.