Обязательно всплывет какая-нибудь берущая за душу история синогородними рабочими.

Естественно, Степан предпочитал нанимать приезжих — им можнобыло меньше платить, и в столице они, как правило, никого не знали,следовательно, пропивать заработанное им было особенно не с кем. Большинство изних приезжали на заработки из просторов «вильной Украины», не так давноосвободившейся от российского ига. За один рубль там давали как раз килограммместной украинской валюты, и за счет отца семейства, который работал у Степана,кормилось еще полтора десятка малороссийских родственников. Поэтому приезжиерабочие, в отличие от таких же, но местного, московского разлива, работалилучше, а пили значительно меньше, что очень устраивало большинство нанимателей.Конечно, никто из них не был прописан в Москве, даже временно. Степан регулярноплатил взятки участковым и паспортисткам, и его рабочих они оставляли в покое,но в последнее время борьба «за чистоту рядов» в Москве обострилась исдерживать служебное рвение паспортисток и участковых стало сложнее.

А тут на тебе!.. Новое дело! Труп в котловане.

Объясняться придется не только с ментами. Объяснятьсяпридется с заказчиками, что значительно хуже.

Его заказчиками на этот раз были ребята исключительносерьезные. Они строили супермаркеты в ближайших к МКАД поселках, гдеотоваривались в основном жители пригородов, а летом еще и многочисленныедачники, которым было удобнее покупать еду здесь, а не в центре Москвы, откудапотом невозможно было выехать Степан знал, если заказчики будут довольны, егофирма без работы не останется больше никогда. Все многочисленные супермаркетыдля них будет строить исключительно он. Его порекомендуют другим, таким жесерьезным ребятам. Компания «Строительные технологии» выйдет на новый,невиданно высокий уровень, и наступит наконец долгожданное время почивания налаврах.

Наступило, блин…

Лучше бы его убили, этого… как его… Куркина или Дуркина…Нет, вроде Муркина, что ли. Тогда получается, что Степан и его команда вовсе нипри чем, мало ли где и кого убивают!

— Пап, ты чего? — совсем рядом испуганно спросил Иван, иСтепан очнулся. — Пап, ты почему не одеваешься, а?

Он смотрел на телефонную трубку в руках Степана. Глаза унего расширились, и мордочка стала совсем детской — от страха.

Он боялся телефона.

Однажды по телефону Леночка сообщила Степану, что никогдабольше к нему не вернется.

«А Иван?» — спросил тогда Степан, тяжело глядя на сына,который ковырялся у него в ногах. Ему было пять лет.

«Ну Сте-о-о-па! — протянула Леночка с веселым упреком. — Нубудь человеком! Ну куда мне еще ребенка?! Скажи спасибо, что я тебе квартируоставляю!».

Квартира принадлежала Степану, но Леночка об этом все времязабывала.

Выслушав Леночку, Степан повесил трубку, достал изморозильника бутылку водки и залпом выпил ее, не отрываясь и не закусывая. Иванзачарованно смотрел на него. Потом Степан лег и проспал, наверное, часовдвадцать, не слыша ни плача Ивана, ни его причитаний, не чувствуя, как тотпытался его разбудить. Он проснулся в сумерках. Иван, свернувшись калачиком,спал у него под боком. Сквозь рубаху просвечивали острые позвонки. Степанзачем-то растолкал его и сказал, что мама к ним больше не вернется. От страхаИван даже не заревел, а завыл, глядя на отца потемневшими от ужаса расширеннымиглазами и широко разевая розовый, совсем младенческий ротишко.

С тех самых пор телефоны Иван ненавидел и боялся.

И не зря.

В прошлом году тот же самый телефон — телефон-предатель,телефон-злодей — сообщил им, что бабушка умерла…

— Папа… — повторил Иван, не отводя глаз от телефона. И дажепопятился немного.

Степан злобно сунул трубку в гнездо.

— Все в порядке, — сказал он преувеличенно спокойно. —Просто мне срочно нужно на работу.

— На работу? — переспросил Иван упавшим голосом.

Он явно не верил, что отец так расстроился из-за работы.

Как все очень одинокие и не слишком защищенные дети, онсклонен был видеть в простых и обыкновенных событиях самое худшее, а сегоднясобытия явно не были обыкновенными.

— Ты не знаешь, где я рубашку бросил? — спросил Степан,стараясь отвлечь его и разрываясь от внезапно навалившейся жалости к нему иобиды на жизнь, которая в последние несколько лет преподносила им обоимисключительно неприятные сюрпризы.

— Знаю, — приободрился Иван. — Ты ее в своей спальне накровать бросил. Только она потом на пол упала.

— На пол? — переспросил Степан машинально. Он уже не думалоб Иване. Он думал только о том, что происходит в Сафоново и как бы сделатьтак, чтобы уже там оказаться и начать контролировать ситуацию.

Чего бы он только не дал сейчас, чтобы Ивана в школу отвезкто-нибудь другой! Чего бы он не дал, чтобы хоть на день перестать метатьсямежду работой и ребенком, который, несмотря на свои восемь лет, все еще былудручающе мал и ничем не мог помочь Степану в вопросах собственного воспитания.

Он не мог оставаться дома один, он сразу же начинал плохоучиться, если Степан хоть на неделю ослаблял контроль, он не засыпал, если отецне успевал приехать домой к ежевечерней церемонии укладывания в постель, он недавал ему разговаривать по телефону — как только Степан садился с трубкой надиван, Иван моментально пристраивался рядом, укладывал голову ему на живот,обхватывал ручками-палочками за шею и начинал удовлетворенно сопеть, как щенок,до отказа налакавшийся теплого молока. Иногда Степан стряхивал его с себя, ночаще всего у него не хватало духу.

— Вот она, пап! — Иван стоял в дверях, совершенно одетый, исмотрел на него преданно. В руках у него была свежая Степанова рубаха —огромный ком. Он очень старался услужить и отвлечь отца от грустных мыслей.

— Спасибо, — пробормотал Степан. Рубаху надевать былонельзя. Сначала ее нужно было долго гладить.

Черт, черт, черт!!

Роняя какое-то барахло, он даже не вынул, а выдернул изшкафа первые попавшиеся вещи, кое-как напялил, рыча от нетерпения и злобы.Придерживая подбородком крышку портфеля, он озверело рылся в нем, пытаясьопределить, где его мобильный телефон, и одновременно обувался.

Иван стоял в отдалении, готовый по первой же командеброситься вон из квартиры.

— Ты взял ракетку и спортивную форму? — Степан говорилневнятно, все еще придерживая крышку портфеля. Телефон никак не находился.

— Забыл! — вскрикнул Иван тоненько и кинулся в свою комнату.— Сейчас, сейчас…